— Да. Это я могу понять. И возразить тут нечего. Действительно чрезвычайно полезная привычка.
— Рад, что ты со мной согласен. В награду покажу тебе канатную дорогу. Ту самую, помнишь?
— Если я скажу, что забыл, ты поверишь?
— Вообще-то я любому твоему утверждению поверю, по старой памяти. Но да, мог бы не спрашивать.
Душераздирающе скрипнув напоследок, качели останавливаются, Макс, чертыхаясь, слезает с дерева, и они уходят, а Триша остается на чердаке, наедине с чужой тайной. Есть вещи непонятные настолько, что их не только обдумывать — запомнить невозможно. Но она отлично знает, как следует поступать с такими сокровищами. Достает из своего сундука красную стеклянную бутылку — подходящее хранилище для тайны. Если заткнуть ее пробкой и запечатать сургучом, совсем отлично получится.
В сумерках в «Кофейную гущу» зашла Алиса, которая живет в большом доме на холме. Триша ей всегда рада, а уж сегодня — как никогда, потому что гости возвращаться не спешили и Франк куда-то запропастился, а она не привыкла подолгу сидеть одна, пару часов — с удовольствием, а потом лучше бы все-таки кто-то появился. Ну вот Алиса и появилась, сидела до темноты, а когда начала собираться, из сада пришел Франк, и все окончательно встало на свои места.
Гости вернулись совсем поздно. Историй на этот раз никто не рассказывал, просто болтали, поэтому кофе Франк не варил, обошлись Тришиным морским чаем, всем очень понравилось, хвалили наперебой, не зря она, выходит, камешки перебирала, старалась. Хорошо.
Кое-как одолев свою порцию лимонного пирога, Триша вдруг почувствовала, что страшно устала, и первой отправилась в спальню, но заснуть почему-то не смогла. Ветер, весь вечер хлопавший ставнями и скрипевший древесными стволами, к ночи окончательно вышел из себя, принялся по-разбойничьи свистеть, злорадно завывать в трубах и швыряться черепицей.
Триша сперва потрясла свою копилку с песенками — тщетно, копилка молчала, не желая соперничать с ветром, так что пришлось жечь лампу и разглядывать шарики из цветного стекла; под конец она даже начала было штопать полосатый носок, оставшийся от кого-то из гостей, да бросила дело на середине, чего с нею то ли очень давно, то ли вообще никогда не случалось. Поглядела в зеркало, увидела в собственных глазах страх, испугалась еще больше, накинула длинную, до пят, вязаную кофту и пошла искать Франка. Он, конечно, будет насмешничать, и поделом ей, нашла чего бояться — ветра, вот дурочка! Ну и пусть себе смеется, на здоровье. Зато рядом с Франком не страшно, лишь бы только нашелся, по ночам он редко дома сидит, ох.
Стоило выйти из флигеля в сад, тут же оказалось — ничего страшного не происходит. Ну ветер, подумаешь. Не такой уж и сильный, как казалось, пока сидела взаперти, затворив окна, прислушиваясь к свисту и грохоту. Собственно, и Франка теперь искать не обязательно, зато можно пойти на кухню, приготовить себе чай из птичьего крика, липового цвета и сушеных ягод — если уж все равно вышла.
Обогнув дом, Триша увидела, что в кухонных окнах все еще горит свет, потом услышала, как Франк говорит: «Да ну тебя, не выдумывай, этот ветер всегда дует просто так, ради удовольствия дуть, к тому же я, грешным делом, слишком плотно его покормил», — и стало понятно, что там, на кухне, происходит очередной Самый Интересный в Мире Разговор, который ни в коем случае нельзя пропустить, а значит, опять придется тихонько стоять за дверью и слушать. Такой уж сегодня выдался день.
— Я рад, что буря не из-за меня, — говорит Шурф Лонли-Локли. — Но все равно. Если я вот прямо сейчас не возьму себя в руки и не уйду, завтра меня палкой отсюда не выгонишь, и послезавтра не выгонишь, и вообще никогда, а ты ведь и трудиться не станешь.
— Не стану, — соглашается Франк. — Но и держать тебя силком не собираюсь. Я примерно представляю, что это такое — дела и обязательства. Они тебя даже отсюда за шиворот вытащат, и вообще откуда угодно. Сочувствую. С другой стороны, ты вернешься когда пожелаешь. Не вижу никаких препятствий. Дорогу ты уже знаешь, письменные приглашения больше ни к чему; впрочем, и в приглашениях, как я понимаю, недостатка не будет, если что.
Гость молчит. Он, наверное, сейчас вопросительно смотрит на Франка, или разглядывает свои руки, или просто уставился в окно. Тут одного слуха мало: стоя за дверью, не поймешь, как и зачем молчит человек.
— Все это как-то уж совсем хорошо, — наконец говорит он.
— Это нормально. — Триша по-прежнему не видит лиц, но чувствует, что Франк улыбается. — «Совсем хорошо» в том виде, как я это себе представляю, тебе пока не светит. Не сейчас.
Они молчат. Триша думает: а не зайти ли все-таки в кухню? Спросить, не нужно ли чего, приготовить чай, посидеть вместе. Но любопытство пересиливает. Ясно же, что при ней они не станут продолжать этот разговор, а начнут какой-нибудь другой, и не потому, что ей нельзя знать чужих секретов, просто беседа вдвоем и беседа втроем — совсем разные вещи, и те, которые вдвоем, обычно и есть самые интересные, так уж все устроено.
— Думаю, ты будешь навещать нас очень часто, — тем временем говорит Франк. — Я не то чтобы настаиваю на таком развитии событий, я его просто предвижу — и полностью одобряю. Твое присутствие здесь более чем уместно. Ты очень нравишься Городу. Ему, собственно, почти все новички нравятся, но обычно его чувства сродни симпатии, какую испытывают добродушные люди к чужим детям и кошкам. С тобой — не то. Ты в его глазах — важная персона.
— Ты сейчас говоришь удивительные вещи.
— Говорить неудивительные вещи и без меня найдутся охотники.
Они снова молчат. Триша, затаив дыхание, ждет продолжения.
— Я отдаю себе отчет, что мой вопрос может показаться бестактным, — наконец говорит гость. — Но помнишь, я не раз говорил, что очень не люблю не понимать. Так вот. Про тебя, Франк, я вообще ничего не понимаю. И очень хочу спросить, кто ты, хоть и осознаю, что…
— Да ладно тебе, — перебивает его Франк. — Вопрос как вопрос. Закономерный и естественный, я бы сказал. Другое дело, что ответов на этот вопрос великое множество. И я не уверен, что знаю ответ, который тебя устроит.
— А ответ, который устраивает тебя самого, существует?
— Ну, видишь ли, меня вообще все устраивает. Мне-то все равно.
— Да, следовало ожидать, что ты так скажешь.
— Но это не значит, что я не постараюсь тебе угодить. Тебе-то действительно требуется все понимать или хотя бы иметь возможность обещать себе, что когда-нибудь поймешь. Так уж ты устроен, а переделывать тебя — не моя работа. И не факт, что это вообще нужно — переделывать тебя, я имею в виду… Хочешь еще чаю?
Судя по тому, что в кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь глухим перестуком посуды и звонким журчанием льющейся воды, отказываться от предложения гость не стал.