— И Арварох, — напомнил я.
— Ну да, и Арварох. Хотя как раз за них я в этом смысле совершенно спокоен, в Арварохе собственной письменной традиции отродясь не было. И грамотных там по пальцам пересчитать можно.
— Так может, именно поэтому, — предположил я. — Вдруг на Арварох Заклятие Тайного Запрета больше всего подействовало.
«И именно с тех пор все арварохцы такие психи», — ехидно закончил я про себя, вспоминая личное знакомство с этими удивительными белокурыми великанами, большими любителями километровых имен, героических песен и самоубийств по любому поводу.
— На самом деле, вы правы, — неожиданно согласился призрак. — Возможно вообще все что угодно. Даже вообразить не могу, какие именно последствия может иметь Заклятие Тайного Запрета и вообще любое заклятие, если наложить его на весь Мир одновременно. Но, так или иначе, а Лихой Ветер Чьйольве, похоже, это сделал. После чего принялся за следующую часть своего плана.
— Что за следующая часть? — изумился я. — Если уж он действительно запретил всему человечеству писать романы. Что еще тут можно было сделать?
— Ну как же. Реальности, которые Магистр Чьйольве называл Мирами Мертвого Морока, никуда не делись. Потому что перейти Мост Времени и отменить уже написанные романы оказалось не под силу даже ему. В своих мемуарах Чьйольве Майтохчи сетует, что попробовал это сделать, но не сумел. Тогда он пошел другим путем. Употребил все свое могущество, хитроумие, кучу денег и несколько лет времени, чтобы собрать все экземпляры довольно популярного в то время романа под названием «Последняя любовь Королевы». Удостоверившись, что в его распоряжении находятся все копии до единой, включая авторскую рукопись и предварительные черновики, Чьйольве Майтохчи их уничтожил. Он рассчитывал, что созданная текстом реальность тоже исчезнет — не знаю, как вам, а мне его логика близка и понятна. Однако этого почему-то не случилось. Соответствующий Мир Мертвого Морока остался на месте, и никаких существенных перемен там не произошло. Магистр Чьйольве понял, что метод не работает, и оставил книги в покое, чему лично я очень рад. В противном случае, от традиции угуландского романа не осталось бы даже воспоминаний.
Невелика потеря, подумал я. Но говорить это вслух было бы как минимум невежливо. Тем более, что призрак продолжал рассказывать.
— Какое-то время казалось, Магистр Чьйольве Майтохчи решил, будто сделал все, что в его силах, успокоился и занялся другими делами. Кстати, именно в тот период он написал свои мемуары и передал их нашей Незримой Библиотеке. А какое-то время спустя Лихой Ветер исчез. Сперва его отсутствию не придавали значения — с человеком, который регулярно попадает в иной Мир, просто свернув за угол, подобные вещи то и дело случаются. Однако время шло, а Чьйольве Майтохчи не возвращался. Потом вдруг выяснилось, что его дом давным-давно продан, имущество роздано, а немногочисленные близкие друзья ходят мрачнее тучи.
На этом месте Гюлли Ультеой умолк. Но молчал столь многозначительно, что я сразу понял: призрак рассказал далеко не все. И явно ждет, что я начну его расспрашивать и уговаривать. Как маленький, честное слово.
— У вас такой вид, будто вы знаете, куда подевался этот ваш Лихой Ветер, — сказал я. И, чтобы сделать старику приятное, с несчастным видом спросил: — Это тайна, которую нельзя разглашать?
— Ну, не сказал бы, что именно тайна. Скорее просто личный секрет, и я не уверен, что имею право его выдавать. С другой стороны, вы посторонний человек, незаинтересованное лицо, не родственник, не друг, не кредитор и не вдова…
— Определенно не вдова! — подтвердил я.
— Это вполне очевидно, — добродушно согласился призрак. — Думаю, не будет вреда, если я удовлетворю ваше любопытство. Дело в том, что мне выпала редкая удача свести знакомство с ближайшим другом Магистра Чьйольве.
— Ну ничего себе, — изумился я. — Это что же получается, он был взрослым человеком еще в эпоху правления Клакков и благополучно дожил до ваших времен?
— Он, кстати, и до нынешних времен ничуть не менее благополучно дожил, — заметил призрак. — Но тут как раз нет ничего удивительного. Все могущественные колдуны живут, сколько сами сочтут нужным, не особо считаясь с природой. А Магистр Джоччи Шаванахола именно таков. Кстати, история обретения им могущества в своем роде совершенно уникальна. В молодости Джоччи Шаванахола был, по воспоминаниям его современников, превосходным юристом и кулинаром, выдающимся теоретиком литературы, чьи комментарии к текстам сохранились и стали общеизвестны благодаря библиотекарям, тщательно переписывавшим их с полей выданных ему книг, весельчаком, выпивохой, отчаянным храбрецом и зачинщиком немалого числа уличных драк — словом, весьма незаурядной личностью. Однако магическими способностями не блистал. То есть, был вовсе их лишен, если назвать вещи своими именами. Одни прочили ему карьеру ученого, другие дождаться не могли, когда он откроет собственный трактир, где можно будет каждый день наслаждаться его фирменной хаттой по-лохрийски, третьи предрекали, что он быстро сопьется и окончит свои дни в Портовом Квартале, однако Джоччи Шаванахола обманул все ожидания, умерев от сердечной болезни в возрасте ста с небольшим лет.
— Это как? — опешил я. — То есть, ближайшим другом Магистра Чьйольве и могущественным колдуном был призрак?
— Не спешите, — попросил Гюлли Ультеой. — Дайте мне рассказать по порядку. По словам самого Джоччи Шаванахолы, после смерти ему внезапно открылись устройство и смысл мира. То есть, не только нашего Мира, но Вселенной в целом. И это показалось ему настолько забавным, что мертвый Джоччи стал смеяться, да так, что не мог остановиться. И в конце концов воскрес от смеха, как некоторые люди просыпаются, рассмеявшись во сне.
— Ну ничего себе, — присвистнул я. — Всегда знал, что чувство комического — прекрасная штука. Но даже не подозревал, что оно — самый верный путь к бессмертию.
— Вряд ли для всех, — заметил библиотекарь. — Однако для Джоччи Шаванахолы и впрямь оказалось так. К счастью, он воскрес еще до похорон, так что ему не пришлось выбираться из могилы. Общий испуг быстро сменился радостью, тем более, что воскресший то и дело снова принимался смеяться, и у его друзей, собравшихся на похороны, создалось впечатление, что смерть вовсе не так страшна, как принято думать. Хотя некоторые поговаривали, что бедняга рехнулся — не то с перепугу, когда умер, не то на радостях, когда воскрес, а что запаха безумия нет — так у воскресших мертвецов все, небось, не как у живых людей. Впрочем, Джоччи Шаванахола быстро сообразил, что его поведение кажется людям странным, и выучился держать себя в руках. Но самое удивительное, что воскресший Джоччи Шаванахола оказался невероятно могущественным колдуном. Поначалу он ничего толком не умел, поскольку никогда не учился магии, зато мог абсолютно все, и это были воистину нелегкие времена для столицы Соединенного Королевства. Чуть ли не каждое сказанное вслух слово превращалось в устах Джоччи в заклинание, а обычные движения рук при разговоре вдруг становились магическим жестом, и всякий раз последствия были совершенно непредсказуемы. Впрочем, охотников обучить его магическому искусству оказалось предостаточно, так что Джоччи Шаванахола быстро взял свое могущество под контроль, а уже через несколько лет превзошел всех своих учителей, но не остановился, а пошел дальше, благо воли, любопытства и таланта ему было не занимать. Нечего и говорить, что загулы и драки остались в прошлом, а буйный нрав удивительным образом смягчился, как только он начал заниматься магией. Выдающиеся колдуны обычно неуравновешенны и обладают тяжелым характером; на их фоне спокойный, улыбчивый Джоччи Шаванахола казался героем детской сказки о добрых колдунах. В столице его очень любили, называли Веселым Магистром и считали чем-то вроде местной достопримечательности — надо же, колдун, а совсем не страшный!