— Но у тебя же все равно получилось? — взволнованно спросила Триша. — Мы же с тобой тут сидим, так? Я — совершенно точно сижу на дереве. Хорошее дерево, толстое, крепкое, ствол шершавый, листья пахучие. Ветер дует, качели твои поскрипывают, трава внизу растет, солнце светит… То есть, вот прямо сейчас, конечно, не светит, но днем оно вовсю светило и завтра снова будет, да? И земля вон какая твердая. И люди по ней ходят, самые настоящие. С некоторыми я знакома. Пьют и едят, по крайней мере, в кафе я каждый день это вижу. Разговаривают, влюбляются, беспокоятся друг о друге, смеются и плачут иногда. И вот, смотри, ночная бабочка прилетела. Значит, все получилось.
Строго говоря, почти ничего нового она не услышала. Франк то и дело всем напоминает, что Макс — создатель этой реальности. С его точки зрения, это очень смешно. Триша сперва пугалась таких разговоров, а потом привыкла. Решила, так даже лучше — быть лично знакомой с создателем Мира, в котором живешь. И убедиться, что с ним можно договориться. И характер у него вполне ничего. С причудами, конечно, а кто без причуд?
Но до сих пор ей в голову не приходило, что Макс сам толком не понимает, как у него это вышло. И считает свою работу, во-первых, трудной, а во-вторых, сделанной только наполовину. Как это, интересно, может быть? Мы же уже есть! И не «наполовину», а целиком. Или все-таки?..
— Конечно, получилось, — улыбнулся Макс, — ты совершенно права. Но — как бы тебе объяснить?.. Скажи, это ты сшила лоскутное одеяло, которое лежит у меня в комнате?
— Я. А почему ты спрашиваешь?
— Хотел убедиться, что ты не запутаешься еще больше от моих сравнений. Смотри, вот это твое одеяло — оно многослойное, верно? Я сам никогда ничего подобного не мастерил, но подозреваю, что каждый слой сшивается отдельно, а потом их соединяют. Правильно?
— Ну да.
— Очень хорошо. Теперь скажи мне, когда ты сделала только половину работы, одеяло уже существовало?
Ничего себе вопрос. Вроде бы совсем простой, а поди ответь вот так, с налету.
— Наверное, все-таки да, — подумав, решила Триша. — По крайней мере, уже стало примерно ясно, как мое одеяло будет выглядеть. И его можно было потрогать. И даже укрыться, если ночь теплая.
— Вот именно. Одеяло в тот момент уже существовало. Но ты не отложила его в сторону. Сидела вечерами, сшивала лоскуты… Ну, честно говоря, я очень смутно представляю, что именно ты делала, но подозреваю, что работы было еще очень много. Хотя одеяло — вот оно. Плотное, осязаемое, не мечта какая-нибудь призрачная. Даже укрыться можно.
Триша наконец поняла, к чему он клонит.
— Хочешь сказать, что наш Город — как недошитое одеяло? Вроде бы есть, вроде бы всем хорош, и даже жить тут уже можно, а работы все равно непочатый край, потому что все это — только верхний слой?
— Ну вот. Какая же ты молодец. И какой молодец я, что придумал такой отличный способ все объяснить. А теперь вообрази одеяло, которое шьет себя само. И тогда сравнение станет еще более точным.
Триша послушно закрыла глаза. Представила — вот пестрые лоскуты ползут навстречу друг другу, вертятся, примериваясь, каким боком лучше повернуться. Наконец, нашли идеальное положение, замерли, и… И?
— Все равно нужны иголка с ниткой. Вот что хочешь делай, а нужны!
— Совершенно верно, — согласился Макс. — Без них никак. Считай, что я и есть иголка с ниткой. Лучше все равно не объясню.
— Именно иголка? Не тот, кто держит ее в руках?
— Никто ничего не держит. Не забывай, наше одеяло шьет себя само. Эта реальность сама решает, какой она хочет быть. А я — просто инструмент, без которого на данном этапе не обойтись. И это оказалось даже труднее, чем если бы мне, к примеру, пришлось строить ее в одиночку из всего, что под руку подвернется. Но я у нас молодец, справляюсь. Уже, считай, почти справился. К примеру, если завтра ты спустишься вниз, в долину, то обнаружишь там не бесконечную пустошь, а несколько богатых селений; собственно, именно их жители каждый день привозят на наш рынок свежие овощи, сыр и грушевое вино. И, что самое замечательное, они всегда их привозили. Все старожилы прекрасно знают, что даже их прадеды и прабабки пили на своих свадьбах вино из долины — по старинному обычаю. А еще ты увидишь дорогу, следуя по которой на юг, дня за три можно добраться до моря. И в какую бы сторону ты ни свернула на берегу, рано или поздно придешь в один из множества портовых городов. А если сядешь там на корабль…
— Погоди, — попросила Триша. — Я уже поняла, что теперь, кроме нашего Города, есть множество других. И их жители совершенно уверены, что они всегда были. Это, наверное, очень здорово. И я знаю, что надо обрадоваться, но мне пока немножко страшно. Как некоторым людям с большой высоты вниз смотреть, даже если совершенно уверены, что не упадут. Но я, наверное, скоро привыкну. И тогда ты мне все расскажешь, ладно?
— Все не получится, — усмехнулся Макс. — Не так уж много я знаю. Вернее, много, но — не все сразу. Сегодня одно, завтра другое. А что я знал об этой реальности вчера, теперь уже и не вспомню. Ну, или вспомню когда-нибудь, чтобы снова забыть на следующий день. В таком деле ни в чем нельзя быть уверенным. Не забывай, я — игла, которая ничего не знает об одеяле и даже о том, что такое «укрываться», не имеет никакого представления, но это совершенно не мешает ей делать свое дело, шов за швом. Поэтому, собственно, мне так трудно. Поэтому я дни напролет брожу по городу, как малахольный, с дурацкой улыбкой, забыв собственное имя. И вечно опаздываю к ужину, а когда все-таки прихожу, выгляжу полным придурком, невпопад отвечаю на вопросы и невежливо исчезаю прямо из-за стола, вдруг разучившись быть видимым. А потом снова появляюсь, иногда — в самый неподходящий момент. Все это делает меня не самым удобным жильцом. С другой стороны, могло быть и хуже — если бы я, к примеру, оказался заклинателем демонов с целым выводком домашних питомцев. Или начинающим оперным певцом. То-то бы вы поплясали!
— Ты опять шутишь, и это сбивает меня с толку, — вздохнула Триша. — Что плохого в пении? И тем более в демонах?
— Шум, — совершенно серьезно объяснил Макс. — От демонов, и от певцов шума гораздо больше, чем от меня, уж поверь.
И, видимо, в подтверждение своих слов надолго умолк. Полез в карман за сигаретами, прикурил, по рассеянности, от капли росы, сверкнувшей в лунном свете. У него в кармане всегда есть спички, но сейчас он, наверное, забыл, как все устроено и откуда обычно берется огонь. Франк тоже иногда так чудит — то ли дразнится, то ли на самом деле путается, кто его разберет.
— Так получается, твои друзья не приходят, чтобы тебя не отвлекать? — наконец спросила Триша. Долго не решалась нарушить молчание, но не утерпела.
— Можно сказать и так. Хотя точнее будет: чтобы не мешать мне быть тем, кого они не знают. Потому что тот Макс, с которым они знакомы, ни за что не справился бы с делом, которым я сейчас занят.