Войча тут же узнал ее — хотя и не видел до этого ни разу, да и не надеялся увидеть. Лунный свет падал на спокойное, чуть скуластое лицо, на полупрозрачное нагое тело, укрытое длинными, ниже пояса, зеленоватыми прядями струящихся, словно вода, волос. Такими же зелеными были глаза — большие, глубокие, под резким разлетом темных бровей. Женщина стояла молча, и ее тонкие, горящие призрачным огнем руки были протянуты вперед, почти касаясь груди Войчемира.
— Старшая Сестра! Старшая Сестра! — вновь прошестели десятки голосов, и все стихло.
— Я здесь, Войчемир, — негромко проговорила та, что стояла у костра. — Пойдем!
Войча послушно кивнул и хотел сделать шаг, но тут рядом завозился под своим плащом Ужик, и Войча опомнился.
— Нет… — хрипло проговорил он, а затем повторил, уже громче и решительнее: — Нет! Нет! На зеленоватом лице мелькнула улыбка:
— Чего ты боишься, Войчемир?
На этот вопрос можно было отвечать долго и обстоятельно — в этом лесу следовало бояться буквально всего. Войча ограничился тем, что помотал головой и вновь повторил «Нет!», но на этот раз не так твердо.
— Разве ты видел таких, как я? — Старшая Сестра медленным уверенным жестом отбросила в сторону закрывавшие ее тело волосы. — Посмотри!
— А-а… — только и смог произнести бедняга-альбир, поскольку таких женщин он действительно еще не встречал. Да и вообще, по этой части ему было далеко до самоуверенных сослуживцев, хотя бы до знаменитого красавца Пленка, по которому плакала добрая половина девиц в Кей-городе. Но даже Пленк, подумалось мимолетно, и тот потерял бы и речь, и слух при виде той, что стояла возле погасшего костра.
— Чего? Чего тебе надо? — Войча с силой дернул себя за чуб, пытаясь отогнать наваждение. Снова смех — легкий, уверенный.
— Тебя, Войчемир! Я нужна тебе, ты — мне. Сейчас я отошлю этих детей обратно в озеро…
Войча вновь кивнул и потянулся вперед, но вдруг — совершенно не вовремя — подумал об Ужике. Что будет с недомерком в этом жутком лесу? Ясное дело — сожрут. Сожрут — и костей не оставят. И хорошо, если только сожрут…
— Я… это… — он затравленно оглянулся, но Ужик как ни в чем не бывало спокойно спал, укрывшись с головой своим дурацким плащом.
— А ты зеленая! — ляпнул Войча первое, что пришло в голову. — Как жаба!
Темные брови на миг дрогнули.
— Я могу наказать за такие слова, Войчемир! Это мой лес, и здесь творится моя воля. Но в тебе говорит страх. Страх виной тому, что у тебя в глазах — зелень. Посмотри! Взгляни внимательно — не бойся!
Войча хотел отвернуться, но глянул — и только охнул. Зеленый свет исчез. Тело той, что была так близко, засветилось серебром, призрачный свет сгустился, и парень понял, что перед ним уже не тень, а живая плоть. Порозовели губы, глаза блеснули теплым огнем, а в густых волосах неярким старым золотом засветился венец…
— Прикоснись ко мне… Прикоснись… Соблазн был велик. Это был даже не соблазн. Живая прекрасная женщина стояла рядом, и мешкать было попросту нелепо. Войча затаил дыхание, протянул руку…
…Пальцы ушли в пустоту. Вместо теплой кожи Войча ощутил ледяной холодный ветер. Исчезло живое прекрасное лицо, в лунный свет превратились густые волосы, а прямо на парня в упор глядел желтый равнодушный череп, скалясь вечной презрительной усмешкой.
— Нет! Нет! — Войча отпрыгнул назад, схватил меч и начал бешено вращать им в воздухе. — Уйди, нежить! Уйди!
Снова смех — холодный и злой:
— Взять его! Быстро!
Тени надвинулись, закружились в дикой пляске, и Войчемир понял, что деваться некуда. Он бросил бесполезное оружие и упал на траву, закрывая лицо руками…
— Чего кричишь, Войча?
Прикосновение было теплым. Войча, еще не веря, дернулся, привстал и открыл глаза. Ужик сидел рядом, потирая заспанное лицо.
— Приснилось что-нибудь?
— Приснилось? — выдохнул Войчемир, оглянулся — и замер. Поляна была пуста, рядом лежал меч, чуть дальше мирно стояли кони, а вдали, в лесной глуши, привычно перекликались ночные птицы.
— А-а… Она где? — Войча вскочил и неверными шагами обошел поляну. — Она же здесь была!
— Приснилось, — равнодушно пояснил Ужик, вновь заворачиваясь в плащ. — Место такое…
— Матушка Сва! — Войча без сил опустился на траву. Приснилось? Но на траве он нашел следы сабли — круг, который так и не помог ему. Или все же помог? А может, и вправду это все сон?
— Ужик… — нерешительно начал он. — А кто такая… Эта… Старшая Сестра?
— Чья? — донеслось из-под плаща.
— Навья!
— Понятия не имею… — плащ легко шевельнулся. — Надо будет у Патара спросить. Тебе что, какая-то Старшая Сестра приснилась?
Объясняться не было сил, и Войча, решив, что хуже не будет, лег прямо на траву и забылся тяжелым сном. Разбудили его веселое утреннее солнце, птичье пение — и Ужик, успевший сходить на зорьку и теперь пекший на углях двух огромных лещей.
Весь следующий день Войча был мрачен и молчалив — — совсем как Ужик накануне. Его не радовали ни солнце, ни дорога, которая теперь стала заметно шире, ни съеденные за завтраком лещи, оказавшиеся необыкновенно вкусными. Перед глазами стояло одно и то же — бледный лунный свет, хоровод призрачных теней и та, которая пришла за ним. Неужели это был сон? И ее голос, и она сама? Тогда что же такое явь?
Увы, посоветоваться об этом было не с кем — не с Ужиком же, в самом деле!
— и Войча молчал. Похоже, его насупленный вид удивил даже равнодушного ко всему Ужика. Во всяком случае, на дневном привале заморыш самым наивным образом поинтересовался, не случилось ли с Бойчей чего такого… Этакого.
Войчемир поневоле восхитился тоном, да и смыслом, вопроса, но затем обиделся и предпочел отмолчаться. Ужик пожал плечами (похоже, на что-либо иное его плечи и не годились), после чего потерял всякий интерес и к Войче, и к его настроению. Тут уж Войча не выдержал и, перемежая каждое второе слово все той же «каранью», потребовал от бездельника-недотепы-дармоеда-недомерка Ужика подробного и ясного ответа: что случилось прошлой ночью?
Бездельник-недотспа-дармоед-недомерок улыбнулся, сообщив, что сказать ничего не может, поскольку спал. Правда, пару раз он просыпался и, кажется, один раз что-то видел. Быть может, нав. Но он мог и перепутать, поскольку лунный свет, а заодно и туман способны породить еще и не такие дива. А что касается виденного Войчей, то если это сон, то и волноваться нечего. А ежели и не сон, то волноваться тем более нечего, поскольку если уж Войчу не тронули навы, то иная нежить и подавно обойдет стороной.
Мысль Войчемиру неожиданно понравилась. А ведь действительно — не тронули! То ли благодаря вовремя начертанному кругу, то ли благодаря камню-громовику. То ли — чем Косматый не шутит! — попросту испугалась нежить зеленая. Ведь он все же не кто-нибудь, а Кеев альбир и самого Светлого племянник!