Бабушек две, а вот Барби одна!
Иногда тот же подтекст возникает в совершенно несмешных ситуациях. В начале года по новостным лентам прошло сообщение о самой юной наркоманке Эстонии — семилетней девочке. Эта девочка из очень бедной семьи мечтала о кукле Барби; ее мечта была известна всей школе. По утверждению новостников, в один прекрасный день девочку у выхода из школы встретила некая женщина, сказавшая: "Я подарю тебе прекрасную куклу Барби, но сначала мы поставим небольшой эксперимент…" На момент появления сообщения в новостях девочка находилась в наркологическом центре. При всей утрированности этой драмы, приведенная история прекрасным образом демонстрирует не только любовь девочек к Барби, но и совершенно особый момент — преданность кукле девочек из бедных семей. Для них Барби является символом красивой жизни — не только красивой жизни в вымышленном мире самой Барби, но и мире реальном. Она сама оказывается предметом роскоши и символом благосостояния. Я уже останавливалась на этом вопросе в предыдущей главе, говоря, что для многих девочек обладание разнообразными Барби и дорогими аксессуарами для них является вопросом престижа. Однако социальное давление оказывается на девочку не только тогда, когда речь идет о непосредственном приобретении Барби. С Барби важно играть, в мир Барби важно быть посвященной. Игра с самой куклой, чтение соответствующих журналов, отслеживание новинок в мире Барби социализуют девочку, они ставят ее в некий общий контекст, помогают ориентироваться в дискурсе, принятом в среде сверстниц. Не так давно прекрасный эссеист Панюшкин опубликовал в Газете. Ру текст о детских игрушках. В этом тексте он буквально говорит следующее: "Я даже думаю, что многие девочки любят драконов, червяков и змей, но беда в том, что никто не дарит девочкам змей, а все норовят подарить куклу Барби. Я думаю, получив в подарок десятую Барби подряд, многие девочки смиряются с тем, что змею им никто никогда не подарит, и начинают любить, что подарили, — то есть куклу Барби". Великий Панюшкин прав, но это давление осуществляется, конечно, не только взрослыми, но и сверстниками. Выяснить, что предшествует чему, означало бы, как мне кажется, решить проблему яйца и курицы.
Такая преданность девочек Барби в сочетании с масштабами популярности этой куклы естественным образом оправдывает вопрос о влиянии Барби на подрастающее поколение. Выпуская куклу на рынок, Рут Хендлер обещала, что она станет идеальной ролевой моделью для девочек, — правда, тогда речь шла только о том, что Барби превратит своих обладательниц в "благовоспитанных юных леди". За прошедшие 46 лет эта задача сохранилась, но переформулировалась: на каждом этапе времени «Маттел» старалась гарантировать, что Барби будет способствовать превращению девочки в благовоспитанную или неблаговоспитанную, но именно ту юную леди, которую в данный момент хочет видеть социум. Здесь, кстати, тоже возникает интересная проблема. Девочка играет с Барби в пять, шесть, восемь лет; эта Барби воплощает текущий "идеал женщины" по меркам социума. Но к моменту, когда девочка, собственно, входит в возраст пятнадцати-шестнадцати лет, этот идеал оказывается абсолютно иным, а старые ценности зачастую неуместны. Вот самый простой пример: те, кому в 1959 году было 16 лет, т. е. те "благовоспитанные юные леди", которых хотело видеть общество и которым со временем предстояло стать первыми десятилетними обладательницами Барби, были последним поколением "благовоспитанных юных леди" в США. Самим же первым потребительницам Барби суждено было достигнуть возраста 16 лет в 1964 году: холодная война, убийство Кеннеди, посттравматическая Америка — никаких платьев на воздушной подушке и никакой "влюбленности в любовь", столь модной в конце 1950-х, на излете Эры Американской Мечты. В I960 году существовало платье для Барби под названием "Кофе подан"; в 1970-м, когда девочки, надевавшие на куклу это платье, подросли, такое название могло считаться разве что карикатурным. Будучи взрослой куклой, Барби, в силу возрастного зазора между ней и играющими в нее девочками, делает указанный разрыв непреодолимым.
Таким образом, de facto Барби демонстрируют девочке не то, какой она должна быть, когда вырастет (об этом у компании «Маттел», как и у всех прочих смертных, нет ни малейшего представления). Барби, скорее, является примером для немедленного подражания. А уж экстраполяция этого примера по шкале внешних ценностей позволяет девочке воображать себе будущее, точно так же, как это происходит, когда девочка говорит: "Когда я вырасту, я хочу быть как мама". Вот один из серьезных плюсов Барби: что бы ни говорила компания «Маттел», Барби на самом деле ориентирует девочку не так на будущее, как на настоящее. Барби, как и маме, необходимо подражать немедленно, в том числе во всех ее положительных чертах: ассертивности, терпимости, готовности к обучению, карьерной ориентированности.
Интересно, что в самом начале существования Барби — на излете 1950-х и в ранних 1960-х — была для многих маленьких девочек едва ли не единственным медийным окном в жизнь подростков. В то время не было молодежных сериалов в их современном понимании, не существовало такого изобилия подростковых журналов, по которым современные девочки 11–12 лет представляют себе жизнь 14 — 16-летних подростков. Мейнстримная репрезентация подростка в масс-культуре рисовала идеализированную жизнь, не вызывающую особенного доверия. Печальный пример тому — первое американское реалити-шоу. Это шоу слежения называлось American Family и должно было превращать в сериал подлинную жизнь обыкновенной американской семьи с двумя детьми-подростками. Через несколько недель после начала показа шоу пришлось прекратить: выяснилось, что семья, и в том числе дети, сталкиваются с совершенно не подходящими для идеализированного телевизионного эфира явлениями — сексом, наркотиками, семейными ссорами и тому подобными неприглядными вещами. Позже, в поздние 60-е и в 70-е годы, когда масс-культура, ориентированная на подростков, уже процветала, Барби представляла собой альтернативу реальным подросткам, курившим грасс, тусовавшимся на Вудстоке, убегавшим из дому, сжигавшим лифчики на площадях и занимавшихся, не приведи господь, сексом. По большому счету, родители в те годы должны были молиться на чистенькую, аккуратную Барби, столь далекую от всех этих реалий и предпочитающую хорошему косяку вечер с сестричками, поход на танцы в приличный клуб и крайне умеренную музыку. Единственная «Барби-Хиппи» появилась в конце 70-х, когда представляемая ей культура фактически отмирала.
На всем протяжении существования Барби «Маттел» утверждала, что их кукла является воплощением детских фантазий о будущем и идеальной ролевой моделью для девочки. Нередко это заявление прямым текстом пишется в рекламных материалах, рассчитанных не только на родителей, но и на самих девочек. Так, в упомянутой мной энциклопедии Барби, например, говорится: "Барби вживается в новые образы и роли, воплощая детские мечты и фантазии". В той же энциклопедии, представляя куклу Бекки в инвалидной коляске, авторы сообщают: "Бекки — ролевая модель для всех девочек с физическими проблемами". Слова "ролевая модель", скорее, рассчитаны на родителей, чем на непосредственных обладательниц куклы, и в какой-то мере делают свое дело (хотя появление, скажем, той же Бекки не обошлось без скандала, о котором я еще расскажу). Но объективно судить о том, насколько успешной ролевой моделью является Барби, т. е. насколько сильно сценарии, воплощаемые девочками в будущую взрослую жизнь, зависят от их детских игр с этой куклой, было бы возможно только на основании тщательно проведенных исследований, желательно охватывающих весьма значительное число участников из разных социальных слоев, а по возможности и из разных поколений. Следов исследований подобного рода мне, увы, обнаружить не удалось. Большинство виденных мной рассуждений по этому поводу являются такими же спекулятивными, как и мои собственные.