И наконец очнулся. Спросил:
— А почему вы извинились?
— Ну как же, — она удивленно приподняла тонкую бровь. — За опоздание. Должна была явиться в полдень, а уже четверть первого. Вы же записываться пришли? В танцевальную студию? Долго ждете?
Покачал головой.
— Нет, что вы. Не записываться. Просто мимо шел… То есть, положа руку на сердце, не совсем просто. Уже несколько раз проходил мимо ваших окон по вечерам, смотрел, как танцуют. И подумал: а вдруг сегодня тоже. Не сообразил, что еще слишком рано. И вообще воскресенье.
— Ясно, — кивнула она. Но вместо того, чтобы отвернуться и уйти, протянула ему руку в лиловой бархатной митенке. Сказала: — Меня зовут Фрида. И мне почему-то кажется, что вы с удовольствием выпьете со мной чаю. А я редко ошибаюсь в людях.
Рука оказалась маленькой, но очень сильной. И такой горячей, словно только что держала кружку с чаем, который ей еще только предстояло заварить.
Ужасно смутился. Но обрадовался гораздо сильнее.
— Вы совершенно правы. Выпью с удовольствием, сколько нальете. И чего доброго, добавки попрошу.
— Да, — серьезно подтвердила Фрида. — Такое развитие событий вполне возможно.
Отперла дверь, трижды повернув ключ. В огромный зал с паркетными полами не пошли, сразу свернули в кухню. Фрида сняла тяжелое, подбитое каракулевым мехом пальто, осталась в сиреневом, под цвет глаз, платье. Переобулась в серебристые босоножки с закрытой пяткой, на невысоком устойчивом каблучке. Налила воду из бутылки в электрический чайник, щелкнула кнопкой, поднявшись на цыпочки, взяла с полки две керамические кружки, синюю и лиловую. А он стоял на пороге и зачарованно следил за этими нехитрыми действиями. Движения Фриды были похожи на танец; строго говоря, они и были танцем. И даже подходящая музыка начала звучать в его сознании, простенький медленный вальс. Впервые за черт знает сколько лет.
— Вы услышали мою музыку, да? — усмехнулась Фрида. — Ничего-ничего, не переживайте, мелкие безобидные галлюцинации на этой кухне в порядке вещей. — И, не дожидаясь ответа, спросила: — Вам нравится смотреть, как танцуют? Поэтому ходили в наши окна заглядывать?
Вежливо сказал:
— Да.
Но тут же исправился:
— Хотя вообще-то нет.
И наконец, дал самый честный ответ:
— Сам не знаю. Я, наверное, все-таки не столько танцы смотрел, сколько лица разглядывал. Такие счастливые были все… Нет, даже не так. Не просто счастливые, радостные. А это совсем большая редкость.
— Ваша правда, — кивнула Фрида. — Вы молодец.
И принялась разливать чай.
— И еще свет этот синий, — зачем-то добавил он. — Я сперва подумал, у вас что-то вроде цветомузыки. Что нормально для дискотеки и довольно странно для бальных танцев. Но он один раз мигнул, и все. Так что я еще из-за этого ходил. Хотел понять, есть ли у вас цветомузыка и зачем она. Но уже ясно, что просто померещилось.
— Ну надо же, — изумилась Фрида. — В жизни не думала, что это можно увидеть с улицы… Ну, будем надеяться, все дело в вас. Тем более что так оно и есть.
Сказал:
— Я не понимаю.
— Ну а чего вы хотели, — рассудительно заметила Фрида. — Если уж вызвались пить чай с незнакомой эксцентричной старухой, приготовьтесь к тому, что речи ее будут вздорны и туманны. Согласны ли вы продолжать беседу на таких условиях?
— Да я на любых условиях согласен, — признался он. — Лишь бы подольше тут с вами посидеть.
— Вот это разговор! — рассмеялась Фрида. — Вот это по-нашему! Осторожно, молодой человек, если продолжите в том же духе, я буду вынуждена признаться, что обожаю вас.
Чай пах мятой и малиной, и он старался пить как можно медленней. Чтобы отсрочить неизбежный момент, когда придется прощаться и уходить.
— Мне кажется, — вдруг сказала Фрида, — что вам очень нужен хороший друг. И еще мне кажется, что я могла бы им стать — теоретически. Но на практике, скорее всего, ничего не выйдет. Чтобы дружить со мной, надо танцевать. Вот если бы вы пришли записываться…
— Вы бы меня все равно не взяли. Я не умею танцевать. Мало кто умеет, я знаю, но я в этом смысле вообще уникум. Даже хороводы в детском саду не водил. Обижался, уходил в дальний угол и сидел там, дуясь на всех, ждал, когда прекратится безобразие и можно будет снова поиграть в прятки или салочки. С тех пор так и пошло.
— Конечно, вы не умеете танцевать, — кивнула Фрида. — Это совершенно нормально. Собственно, затем ко мне и приходят, чтобы научиться; в большинстве случаев, как и вы, с нуля. У нас иное ограничение: я не беру профессиональных танцоров. Но вас это, к счастью, не касается. Поэтому вы можете попробовать. Первое занятие бесплатно. Не понравится — никто вас неволить не станет. Понравится — платите десять литов в месяц, и добро пожаловать.
Хотел наотрез отказаться. Какое занятие, вы что?! Но вместо этого почему-то спросил:
— Всего десять литов? По-моему, это благотворительность.
— Она и есть, — кивнула Фрида. — Благотворительность в чистом виде. Но не моя. Помещение нам одолжил один из моих учеников, так что скидываемся, считайте, только на коммунальные платежи. Что остается, тратим на чай и печенье. Если бы нам приходилось платить за аренду полностью, десятью литами в месяц, конечно, не обошлось бы… Кстати, о расходах. У вас есть туфли на тонкой кожаной подошве? Если нет, придется купить.
— На кожаной — точно есть. Не знаю только, можно ли считать ее тонкой. Никогда об этом не думал.
— Ладно, посмотрим. А костюм? У вас есть костюм?
— У меня их шесть штук.
Сказал и почему-то смутился. Как будто некстати похвастался.
— Отлично. Если не сможете выбрать, в каком приходить, надевайте самый старый и удобный, вот вам мой совет. И без туфель не приходите.
Опешил.
— Куда не приходить без туфель?
— Сюда, конечно же. Если не возражаете, в среду, в семь вечера. Мне бы хотелось включить вас в группу, которая занимается по средам и субботам, там как раз не хватает мальчиков. Но если вам неудобно, есть группы и в другие дни.
Пожал плечами:
— На самом деле абсолютно все равно. У меня все вечера более-менее свободны.
— В вашем возрасте это совершенно ужасное признание, — серьезно сказала Фрида. В фиалковых глазах светилось неподдельное сочувствие.
Спросила:
— Как вас записать? Скажите имя, фамилия мне ни к чему.
Понял, что пора решительно отказаться, а потом встать и уйти. Чай отличный, и кухня такая уютная, что сидел бы тут вечно, но зачем морочить голову этой чудесной женщине. Она, похоже, уже уверена, что заполучила нового ученика. И чем раньше будет разочарована, тем меньше в итоге огорчится.