По словам классной, роман Верочки и Олега благополучно продолжался и после того, как наша красавца закончила школу.
В восемнадцать лет Верочка пришла к маме и запросилась замуж. За Олега, понятно - за кого ж еще?
Мама-завуч пришла в ужас. По ее мнению, хорошей девочке следовало сперва закончить институт, а уж потом "думать про замуж". Верочка была в отчаянии, но маму ослушаться по привычке боялась. Да и жить им, кроме как с мамой, было, надо понимать, негде.
И тут всех спасла наша находчивая классная. Она пошла к своей коллеге, завучу Тамаре Владимировне и внушительно сказала:
- Ты что, Тамара?! А вдруг завтра атомная война? Все равно всем погибать. Пусти Верку замуж, пусть хоть чуть-чуть девочка поживет, порадуется.
Тут надо, наверное, напомнить, что в ту пору, в начале восьмидесятых население СССР очень боялось атомной войны. Ожидание атомной войны было привычным фоном, на котором протекала повседневная жизнь простых советских людей, веровавших в газеты и телевизор. Это была вполне серьезная страшилка. Помню, когда по телевизору прервали фигурное катание, чтобы сообщить страшным дикторским голосом экстренную новость про очередной полет космонавтов, наш сосед дядя Боря попал в больницу с сердечным приступом: думал, сейчас войну объявят. И таких как он было очень много.
И крикучая завуч Тамара Владимировна действительно устыдилась, испугалась, пустила Верочку замуж, отдала молодым комнату в трехкомнатной хрущобе и даже возлюбила курсанта Олега, который оказался вполне положительным молодым человеком.
Лет пять спустя они случайно встретились мне на улице Космонавтов. Не вдвоем, а втроем. Завуч Тамара Владимировна в обычном своем платье-чехле, рыжий Олег в военной форме и Верочка в каком-то жутком ситцевом халате. В ту пору не было ничего страшнее ситцевых халатов, этой бабьей унформы приморских городов. Верочка поправилась килограммов на двадцать, не меньше. И ее муж Олег тоже изрядно растолстел. Им обоим, напоминаю, было в ту пору года по двадцать три примерно. А выглядели они как совсем взрослые дядька и тетка, почти ровесники Верочкиной мамы. Грузные, усталые. Шли, ели мороженое из вафельных стаканчиков, переругивались - беззлобно, по привычке, что ли. Меня они, по счастию, не опознали. Останавливаться, спрашивать как дела и отчитываться о своей жизнедеятельности не пришлось.
Лучше бы, что ли, и правда, атомная война случилась, - подумалось мне тогда. Но было уже поздно что-то менять.
Ну и к тому же если из-за всякой глупенькой Верочки атомную войну развязывать - это уж вовсе ни в какие ворота. Боеголовок, пожалуй, не напасешься.
©Макс Фрай, 2004
Одна сумасшедшая бабушка из нашего двора любит бегать за ползающими по двору автомобилями и ругаться на них Страшным Матом. Она, в общем, безобидная, телесных злодейств не делает, камни не кидает, только орет: "ебаный пидор, ебаный пидор!" Или просто: "пизда, пизда", - ну, это если дама за рулем.
Некоторые благочестивые домохозяева бывают недовольны, но, в общем, радости от этой бабушки больше, чем печали.
Вторая сумасшедшая бабушка из нашего двора все время улыбается ласково. Причем не просто пассивно сидит со своей улыбкой на специальной старушечьей лавочке у подъезда. Нет, она старается под любым предлогом (скажем, время узнать, или про кошку дворовую спросить: чья это?) подойти как можно ближе к человеку, заглянуть в лицо кротко, снизу вверх. И только после этого ласково улыбается.
От такого дела у несчастной жертвы по всей мерзкой плоти метафизическая дрожь, а в ушах - колокола Хатыни.
С этой бабушкой все ясно: безумная ангелица, сгорела на работе. У нас она в санатории, на побывке. Хотя, будь я ее лечащим врачом, была бы отправлена в иное место. У нас все же нервно, и мука экзистенциальная из всех щелей брызжет.
Третья сумасшедшая бабушка из нашего двора просто пьет очень много нехорошей какой-то жидкости, по каковой причине вечно слаба ногами и разумом. Оказавшись на улице, дико озирается и требует у всех денег.
Она, строго говоря, не бабушка вовсе, если верить соседям, которые говорят, что ей пятидесяти нет. Но с виду вполне бабушка, хоть и с остатками былой красоты.
Четвертая сумасшедшая бабушка из нашего двора всегда, почти в любую погоду, сидит на лавочке и тихонько разговаривает сама с собой. Она совсем никому не мешает. У нее расширяющиеся книзу ноги и небесно-голубые слезящиеся глаза. Возможно, тоже ангелица; мне говорили, они там, на небесах, часто мозгами едут. Профзаболевание у них.
Прочие бабушки нашего двора - вполне нормальные старухи.
Нечего и говорить, что они представляют собой куда более трагическое зрелище.
©Макс Фрай, 2004
Это очень интересная игра. Надо только собрать большую компанию, чем больше - тем лучше. В одиночку не получается играть. И вдвоем скучно, и втроем. Даже вчетвером не очень интересно. Надо собрать человек десять, или даже двадцать, то есть, позвать всех, кого можно. Наш двор большой, нас тут много, поэтому всегда здорово выходит.
Я сейчас объясню как играть, я знаю, я умею, это у меня любимая игра, самая-самая. И тут не только правила надо знать, тут все очень-очень важно. Надо так. Надо, чтобы тебе только-только исполнилось восемь лет, и в холодильнике еще лежал последний черствый кусок именинного торта, но торта не хочется совсем, а хочется мороженого, потому что - ну, все-таки уже лето, его затем и придумали, чтобы мороженое есть.
А на улице уже совсем тепло, солнце светит, и третий день никакого дождя - и правильно, и не надо! Сирень уже оцветает понемногу, жасминовые кусты начали распускаться, а трава во дворе выросла густая, и это тоже важно для игры: вдруг падать придется? Так вот, падать надо на траву, чтобы мягко было и не больно, а только смешно. И еще надо, чтобы бабочки-капустницы, лимонницы и пожарницы всюду летали, и еще мелкие голубенькие, хорошие такие - не знаю, как они называются. Но это не важно, лишь бы летали, они очень нужны - не для дела, а для красоты.
И вот надо однажды проснуться субботним утром и обнаружить, что дома никого нет. И тут же вспомнить, что папа уехал на рыбалку, он аж в четыре утра вставал, чайник на кухне свистел, а мне потом приснилось, что большой пароход прямо от нашего забора отчаливает, и папа на этом пароходе капитан, а я ему из окна машу, хороший был сон... Ну вот, значит, папа на рыбалке. А мама ушла на работу, она по субботам работает иногда, раз в месяц примерно так бывает, у них в поликлинике, она говорила, какой-то скользкий график. Я немножко не понимаю, что это значит, потому что скользкий бывает лед, а график - это ведь просто картинка, схема, листочек бумаги на стене, у нас в классе такой график висит, чтобы было понятно, чья очередь доску вытирать и цветы поливать после уроков. Вот и у мамы на работе график, чтобы знали, кто когда на работу должен приходить, и не ссорились. Как он может быть скользким? Но мама говорит, значит так и есть, наверное...