— Вы хотите сказать, что узнать о ней можно только у Его величества? Ну что, отважишься, Сен-Форжа?
— Я? Чтобы я осмелился допрашивать Его величество короля о том, как он поступил с Шарлоттой?
— Почему бы и нет? В конце концов, она твоя жена...
— Повезло же ей с мужем! — заметила герцогиня Елизавета. — Однако не стоит беспокоиться, господа. Вы боитесь того, кого не боюсь я. Я поеду к королю и обо всем его расспрошу.
В то самое время, когда Елизавета Орлеанская приняла решение поговорить с Его величеством, другая дама уже задавала вопросы королю. Мадам де Монтеспан столько лет была близка с ним, что ни о какой робости или опаске не могло быть и речи. Исчезновение Шарлотты не давало маркизе покоя, и она решила добиться разгадки этой странной тайны.
Когда король, в последний раз перекрестившись и благоговейно закрыв молитвенник, вышел из часовни, путь ему преградили волны серо-голубой тафты маркизы, присевшей в низком реверансе.
— Сир, — обратилась она к королю, улыбаясь самой ослепительной из своих улыбок, — я прошу короля уделить мне несколько минут для частной беседы.
— Вы хотите с нами поговорить, мадам? Но о чем?
— Об одном происшествии, которое Его величество, вполне возможно, сочтет незначительным, но для меня оно имеет большое значение.
— Что ж, пройдемтесь немного вместе.
— Король знает, какое для меня счастье находиться с ним рядом, и этим несказанным счастьем я хотела бы насладиться одна, — сообщила маркиза, бросив взгляд на соперницу, которая стояла позади Людовика, скромно опустив глаза. — Особенно сегодня, потому что то, о чем я хочу поговорить с вами, сир, не предназначено для посторонних ушей. Кабинет Вашего величества представляется мне самым подходящим местом для нашей беседы.
— Так и быть. Пойдемте! Мы увидимся позже, мадам, — добавил он, посмотрев на мадам де Ментенон, и та, едва согнувшись в реверансе, удалилась, явно раздосадованная, под насмешливым взглядом неизменно прекрасной Атенаис.
Пять минут спустя швейцарские гвардейцы пропустили короля и его спутницу в кабинет. Людовик отдал шляпу, перчатки и молитвенник слуге, тут же отослав его повелительным жестом, подошел к бюро и сел возле него, указав на стул и своей посетительнице.
— Ну вот мы с вами и одни, как вы хотели. Говорите, но поскорее, у меня сегодня много дел. Так что вы хотели?
— Задать Вашему величеству один вопрос... Если Наше величество позволит.
— Спрашивайте.
— Я хотела бы знать, куда исчезла мадам де Сен-Форжа, которую никто не видел с того самого печального дня, когда нас покинула королева.
— Мы обязаны это знать?
Величественное «мы» и нахмуренные брови не ускользнули от взгляда маркизы, но она видела и не такое!
— Я не знаю никого, кто был бы осведомлен в этом деле лучше Вашего величества. Шарлотта вошла в этот кабинет крайне взволнованная, и, судя по тому, что мне известно, она его не покидала.
— Я бы посоветовал вам следить за своими словами, мадам, и помнить, к кому вы обращаетесь. Что вы себе вообразили? Что мы вот уже месяц держим ее у себя в стенном шкафу?
— Нет, в этом не было бы никакого смысла. Король тут же отправился в Сен-Клу.
— Так что вы хотите? Мы можем вас уверить, что она была во дворце, когда мы его покинули, и мы понятия не имеем, что с ней произошло.
— Она осталась в этом кабинете одна?
— Вы задаете слишком много вопросов, мадам, что недопустимо в беседе с королем. И вы должны были бы знать об этом!
— Я знаю, сир. Но мне известно и другое — чудесные времена, когда мы, утомленные любовью, без удержу смеялись и король был для меня просто Людовиком... Я испытываю дружеские чувства, сир, к малютке Шарлотте... Может быть, из-за сходства, которое щемит мне сердце печальными воспоминаниями, а может быть, потому, что судьба ополчилась против нее и забирает одну за другой ее покровительниц.
— У нее есть супруг, насколько я знаю. Не забывайте об этом, мадам...
— Главное, что есть человек, сир, который, судя по всему, считает своим долгом ее уничтожить. Не спрашивайте меня кто, вы знаете это не хуже меня, и даже если бы вы спросили меня об этом, я бы вам не ответила. Поэтому я решаюсь повторить свой вопрос, и он будет последним: она осталась здесь одна?
— Нет. Она была с де Лувуа, когда мы отсюда уехали. Это должно вас успокоить. Он ведь, кажется, из ваших друзей?
— Безусловно! Но я никогда бы не доверила ему столь красивую молодую женщину, как мадам де Сен-Форжа. У него непомерные аппетиты, и он безудержен в своих прихотях.
— Вы знаете об этом по собственному опыту?
— Он никогда бы не осмелился. Он выказал бы неслыханное самомнение, отважившись охотиться в местах, принадлежащих величайшему в мире королю. Они недосягаемы ни для кого...
Лесть была грубовата, но Атенаис знала своего Людовика даже лучше, чем свои пять пальцев. И действительно, он сразу смягчился, и на лице его вдруг появилось мечтательное выражение, которое ему совсем не шло.
— Прелестные места, тенистые, ласковые, блуждать по ним было так сладостно...
Внезапно зыбкая надежда затеплилась в сердце маркизы... Но умерла, не успев воскреснуть.
— Сир! — произнес елейный голосок. — Может быть, лучше сказать правду мадам де Монтеспан, а не заставлять ее теряться в нелепых догадках?
Бог мой, это ведь Ментенон! Она стояла в кабинете, неизвестно как проникнув в комнату без приглашения, что говорило о многом, но гордая порода Мортемаров не снисходила до сопоставлений. С высоты своего величия Атенаис смерила взглядом непрошеную гостью.
— Ну надо же! И вы здесь! И по-прежнему сохранили оригинальную привычку подслушивать у дверей?
Раздражение вспыхнуло в Людовике с новой силой, и он поспешил на помощь своей наперснице.
— До чего неуместный тон, маркиза! Мадам де Ментенон может входить, когда и куда ей угодно с тех пор, как я доверил ей спасение моей души!
— Неужели отец Лашез до такой степени расхворался, что попросил помощи у мадам? Вот уж скверная новость, ведь духовности у вашего духовника не отнять. А это качество присуще отнюдь не всем.
— Прекратите насмешничать, мадам. Мне это не нравится!
— Я в отчаянии, что не угодила Его величеству, но почему бы королю не последовать совету, который он только что получил? Что это за правда, которую не худо было бы мне узнать?
— С позволения Его величества я сообщу ее вам: мадам де Сен-Форжа оскорбила короля. Он не счел возможным выслушивать ее речи дальше и предоставил господину де Лувуа возможность успокоить юную фурию.
— Фурию? Это о Шарлотте? В тот самый миг, когда смерть королевы повергла ее в горе и тоску?
— Откуда вы это знаете? Вас здесь не было.