Затем он обратился к трем женщинам, сидящим за столом:
— Поверьте, я весьма сожалею, лишая вас приятного общества, но не думаю, что задержу ваших друзей надолго.
— Вы собираетесь драться на площади? — осторожно осведомился Куафье. — Но знает ли монсеньор, что ограда в этот час заперта?
— А ключи от нее в особняке де Роган-Гимене. Как видите, вам не стоит беспокоиться.
— Кстати, о ключах, — подал голос д'Эффиа. — Вы дадите нам ключи от кабаре и плотно закроете ставни. Мы должны быть уверены, что кабаре на время поединка будет заперто. Нам не нужны любопытные, которые тут же побегут на улицу или вызовут прево. Обяжите их сидеть тихо. Впрочем, кто-то из нас присмотрит за порядком у ваших дверей. Словом, продолжайте веселье, заточение будет коротким.
Раздалось несколько протестующих голосов, но возражали они лишь для порядка. Репутация друзей герцога Орлеанского была известна всем, особенно славен был Филипп де Лоррен — богатством, щедрыми жестами, а главное — опасным нравом. Посетители вновь заняли свои места, успокоились, между столами снова засновали служанки с подносами, а братья Ла Жумельер встали на часах.
Минуту спустя семь человек — де Сен-Форжа, де Лэссак, два его секунданта, де Лоррен, д'Эффиа и де Лувиньи — шагали по переходу, отделявшему улицу Па-де-ла-Мюль от Королевской площади, освещенной сейчас лишь четырьмя фонарями по углам. Середина площади, засаженная липами, под которыми стояли каменные скамейки, при свете дня была любимым местом прогулок благородных дам и их кавалеров, а сейчас казалась сгустком тьмы, охваченной решеткой. Д'Эффиа отправился за ключами к консьержу отеля де Роган. Честный человек имел мужество отказать в них, но, поставленный перед выбором получить удар кинжалом или золотую монету, колебался недолго. Ему к тому же пообещали «все прибрать» перед тем, как покинуть площадь.
По дороге шевалье сообщил Адемару свое мнение по поводу дуэли:
— Ты сделал глупость, мой мальчик.
— Позволить безнаказанно трепать мое имя за столами кабаре было бы умнее? А моя честь? Тебе она безразлична?
— Если бы все обманутые мужья хватались за шпаги, население Франции значительно сократилось бы.
— Ты считаешь, что я не прав?
— Как тебе сказать... Ты прав, желая заставить уважать свое имя, но не прав, если проходимец Лэссак сказал правду.
— Шарлотта — любовница де Лувуа?
— Почему бы и нет? Никто не знает, что было между ними, пока она находилась под кровом его охотничьего домика. И если ты сейчас стоишь за честь своего имени, то не оказываешь доброй услуги своей жене.
— Я не первый муж, который дерется за честь супруги!
— Разумеется, но дуэль наделает шуму. Шум дойдет до Ментенон, которая ее ненавидит, поверь, она будет счастлива. Твою Шарлотту могут просто удалить от двора.
— После смерти королевы она и так больше не состоит при дворе, она снова в свите герцогини Орлеанской. Я уверен, что герцогине хорошо известно, какие отношения у Шарлотты с де Лувуа. Она не лишила ее своей дружбы, наоборот, стала еще сердечнее. А если Ментенон будет злиться, ты замолвишь за Шарлотту доброе словечко, ты же с Ментенон в хороших отношениях.
— Словечек, думаю, понадобится очень много! Они подошли к самой укромной части площади.
Д'Эффиа поставил на землю большой потайной фонарь, который позаимствовал у консьержа, чтобы хоть как-то осветить место поединка. Шевалье произнес перед противниками положенные слова и сравнил длину их шпаг, она должна была быть одинаковой. Так и оказалось, противники были почти одного роста, если и была разница, то разве что в палец [35] . Зато, когда они сбросили камзолы, де Лэссак оказался куда мускулистей худого узкокостного графа.
Противники встали в позицию, перекрестились, и шевалье отступил на пять шагов назад.
— Начинайте, господа!
Мгновенно завязался ожесточенный бой. Де Сен-Форжа, едва услышав слова де Лоррена, атаковал противника с неслыханной яростью, используя необычное мулине, целя ему в голову и сбивая с толку градом ударов.
— Откуда он выучился такому приему? — удивился д'Эффиа. — Мы же все вместе ходили в один фехтовальный зал.
— Действительно, он использует шпагу, как саблю. Я знаю, что его дальний родственник служит во флоте. Правда, они не виделись тысячу лет, но вполне возможно, он и научил его так драться... Жаль, что вечер испорчен...
Кавалерист в ответ атаковал быстрыми короткими ударами, вынуждая Адемара отступать, но тот тут же возвращался на свою позицию. Им владела такая ярость, какой в нем и заподозрить никто не мог, похоже, он в самом деле жаждал убийства.
— Барашек наш впал в бешенство, — заметил де Лоррен. — Я и вообразить себе не мог, что он способен на такое неистовство.
— Лишнее подтверждение, что мы знаем его хуже, чем думаем. Однако он имеет дело с сильным противником. О Господи!
Восклицание относилось к неловкости, допущенной де Сен-Форжа, его положение на миг ухудшилось, но он тут же бросился вперед с прежней яростью.
— Похоже, дело затянется, — заметил д'Эффиа. — Мне кажется, их силы равны.
В самом деле, поединок продолжался, не принося перевеса ни той, ни другой стороне. И вдруг послышался громкий голос:
— Именем короля! Шпаги в ножны, господа!
Этот приказ стал для графа фатальным. От неожиданности он инстинктивно повернулся в сторону, откуда слышался голос, открылся, и клинок де Лэссака вонзился ему в грудь. Де Сен-Форжа упал как подкошенный. Д'Эффиа поспешил к нему, встал на колени и закричал де Лувиньи, чтобы бежал в особняк де Роганов за помощью. Шевалье де Лоррен, надев предварительно на нос пенсне, вступил между тем в беседу со стражем порядка:
— Вы добились чего хотели, месье! На вашей совести смерть человека, и теперь, как я полагаю, вы довольны! Кто вы такой?
— Комиссар Делаланд, помощник господина главного полицейского. Если человек мертв, то винить можно только его самого. Разве вам неизвестно, что король запретил дуэли под страхом...
— Известно, но для благородных людей честь превыше даже приказов короля, а господин де Сен-Форжа был оскорблен...
— Господин де Сен-Форжа?
Альбан наклонился и взял фонарь, чтобы получше рассмотреть лежащего. Он побледнел, убедившись, что перед ним граф. К ним подбежал Лувиньи, таща за собой человека в черном с кожаной сумкой.
— Я нашел врача! Этот господин как раз возвращался...
— Помощь уже не нужна, — мрачно сказал полицейский. — Он мертв. Вас потревожили напрасно, доктор. Могу я узнать, с кем граф дрался?
— Со мной. Бертран де Лэссак, лейтенант легкой кавалерии. Я сожалею, что убил его, но он вынудил меня вынуть шпагу. Господа могут подтвердить.