Едва дождавшись ухода Уайатта, Грей ворвался в комнату дознавателей.
– Подумать только, меня второй раз за день обозвали вуайеристом, – смешливо пожаловался он и, повернувшись к Макнилу, добавил: – Встретимся завтра в десять в моем офисе. Принесите с собой все материалы. Я, кажется, знаю, кто убил Уильяма, но действовать придется крайне медленно и осторожно.
– Договорились, – кивнул Макнил и, заметив, что прокурор изучает его редеющие волосы, с любопытством спросил: – Что-то не так?
– У вас волосы вроде стали другими.
– Это еще какими? – удивился Макнил, поспешно отводя глаза.
– Не знаю точно... пушистыми...
– Новый шампунь, – промямлил Макнил.
В отличие от больших благотворительных мероприятий вечер в пользу детской больницы был эксклюзивным ежегодным событием, а лист приглашенных содержал всего триста пятьдесят имен, причем каждое выбиралось по соображениям щедрости жертвователя. Гостям подавался изысканный ужин, на протяжении всего вечера проходил аукцион, где продавались настоящие шедевры искусства, ювелирные изделия музейной ценности и бесценный антиквариат. Начальная цена за самые дешевые предметы была пятьдесят тысяч долларов, а столик на десять человек стоил сто тысяч долларов с каждого.
И год за годом во время ужина мэр Чикаго объявлял имя почетного гостя и самого щедрого филантропа. В этом году почетным гостем вот уже в пятый раз был Сесил Уайатт.
Праздник проходил в клубе «Фаундерз», занимавшем два верхних этажа в Эндикотт-Тауэр, роскошном восьмиугольном восьмидесятиэтажном здании из стекла и камня, расположенном в деловой части города.
Членство в клубе сначала было ограничено богатыми потомками семей – основателей города, но поскольку многие потомки не сумели сохранить состояния предков или совершили еще более ужасные преступления, клуб несколько смягчил требования. Теперь, для того чтобы стать членом клуба, представителям той или иной семьи достаточно было принимать «значительное участие в общественной жизни города» на протяжении последних ста лет и иметь достаточно денег, чтобы позволить себе членские взносы в пятьдесят тысяч долларов. Однако в качестве мер безопасности рекомендации давались исключительно советом директоров, что предотвращало появление в клубе «нежелательных личностей», которые претендовали на членство в клубе, просто подавая заявления, а потом, когда ничего не получалось, поднимали жуткий шум.
Как только желанное членство было получено, новому члену позволялось наслаждаться прекрасными интерьерами клуба, роскошными обедами и ужинами и, конечно, вовсю хвастаться такой честью.
На обстановку и мебель не жалели никаких расходов: все тут было предназначено для того, чтобы производить впечатление, и устроители достигли цели. Достаточно сказать, что на втором этаже клуба был сделан специальный вестибюль для лифтов: восьмиугольная ротонда с изящной оградой из кованого железа, от которой вела дорожка к широкой лестнице, грациозно спускавшейся на первый этаж. Гигантская люстра была подвешена в центре потолка второго этажа, и с многочисленных позолоченных ярусов свисали великолепные хрустальные подвески.
В передней части зала у своего столика стоял Мэтт Фаррел, наблюдая, как жена медленно пробирается сквозь толпу на первом этаже. Извинившись перед своим собеседником, он поспешил ее догнать.
– Ищешь кого-то? – спросил он, подходя сзади. Мередит смотрела вверх, на ротонду второго этажа, где были выставлены лоты аукциона.
– Просто хочу убедиться, что все идет, как полагается.
Она была хозяйкой сегодняшнего вечера и несколько месяцев трудилась не покладая рук, совещалась с различными комитетами, обсуждала бесчисленные детали, не бросая своих основных обязанностей президента «Бэнкрофт энд компани».
Мэтт, подражая ей, посмотрел наверх, где приглашенные переходили от столика к столику с бокалами шампанского в руках, записывая ставки, беседуя и смеясь, под звуки струнного квартета, разместившегося на лестничной площадке. Столики, освещенные свечами, были уставлены сверкающим хрусталем и фарфором и украшены великолепными розами, кремовыми с красным, привезенными из Южной Америки.
– Больше половины гостей толпятся наверху с ручками наготове, а армия официантов разносит выпивку, чтобы они окончательно размякли. Твой успех гарантирован. И, – нежно прошептал он, – ты потрясающе красива.
Мередит послала ему ослепительную улыбку, взяла его под руку, чуть сжала и кивнула в сторону главного стола, где почетный гость беседовал с мэром.
Мэтт едва заметно поморщился:
– Вполне типично для Сесила Уайатта! Удрать из больницы, чтобы войти на очередное возвышение и принять очередную награду. И словно для того чтобы смыть дурной вкус во рту, поспешно проглотил остаток шампанского. Рядом немедленно появился официант с подносом.
– И сколько ты истратила на спиртное? – поддел Мэтт.
– Много, – вздохнула она. – Смотри, а вот и Митчел!
В дверях действительно появился Митчел. Вежливо улыбаясь своим новым «друзьям семьи», которые то и дело останавливались перед ним, чтобы поздороваться или представиться, он медленно шел по залу. Минуту спустя рядом появился Сесил и отвел внука в сторонку.
Мередит недоуменно тряхнула головой:
– Так и не могу привыкнуть к этому зрелищу: Митчел в обществе Сесила. Мы так давно знаем Митчела, и он столько раз гостил у нас! Просто поверить невозможно, что он ждал полгода, чтобы рассказать о родстве с Сесилом! И если бы мы не увидели его на дне рождения Сесила, вряд ли вообще что-то узнали.
– Можно подумать, ты была бы на седьмом небе, обнаружив, что связана родством со старым деспотичным эгоцентриком! Впрочем, погоди... ты уже влипла, – поддразнил Мэтт, а Мередит, расхохотавшись, поцеловала мужа в щеку.
– Ш-ш... – прошептала она, – мой отец стоит прямо у тебя за спиной.
– Это совсем плохо, – притворно вздохнул он. – Давай поменяемся местами. Терпеть не могу оказываться к нему спиной.
Мередит знала, что в каждой шутке есть доля истины. Особенно в этой. У Мэтта были веские причины не любить ее отца. Когда они были совсем молоды, именно он разрушил их брак. Правда, десять лет спустя Мэтт снова появился в ее жизни, но отец опять попытался вмешаться и в результате едва не потерял Мередит. И теперь Мэтт терпел его ради жены, но так и не простил. И не простит.
– Я в долгу у него за то, что убедил директоров клуба позволить нам устроить здесь праздник, – заметила Мередит. – Это действительно огромное достижение, которым не грех и похвастаться.