— Но когда мы договаривались о нашем браке, я предупреждала, что в числе моих недостатков — любовь посплетничать.
— Но я не собираюсь потакать вам в этом, мадам.
— Похоже, вам прекрасно известно, о каких слухах идет речь в мемуарах. Может, вы их тоже читаете и мы найдем, о чем поговорить?
— Я не читал и не собираюсь их читать. Более того…
Голос Фанни прервал Джулиана:
— Софи, Джулиан! Добрый вечер. Вы думали, мы уже не появимся?
Фанни в роскошном шелковом платье бронзового цвета вихрем ворвалась в ложу. Генриетта следом за ней — в великолепном фиолетовом платье и с неизменным тюрбаном на голове.
— Добрый вечер. Извините за опоздание, — улыбнулась Харри. — Софи, дорогая, ты сегодня прелестна. Этот бледно-голубой цвет тебе очень к лицу. Но почему ты хмуришься, что-то не так?
Софи быстро взяла себя в руки, изобразила приветливую улыбку и вырвала свои пальцы из цепкой руки Джулиана.
— Нет, Харри, я просто беспокоилась за вас.
— О, беспокоиться не о чем, — заверила ее Генриетта, со вздохом облегчения опускаясь в кресло. — Это я виновата. Днем разыгрался ревматизм, а лекарство кончилось.
Фанни настояла послать за ним. Вот мы и опоздали. Как опера? Как поет Каталани?
— Я слышала, она разбила цветочный горшок о голову любовника перед первым актом, — не выдержала Софи.
— Тогда будет хорошее представление, — засмеялась Фанни. — Известно, что после ссоры с кем-то из любовников она бывает в самой лучшей форме. Видимо, это вдохновляет ее и придает особую пикантность ее голосу.
Джулиан взглянул на спокойное лицо Софи:
— Самое интересное происходит здесь, в ложе. И вы, тетушка Фанни, и вы, Харри, участвуете в этом.
— Я бы не сказала, — пробормотала Фанни. — Никогда ни в каких сценах мы не участвуем. Я права, Харри?
— Боже мой, разумеется, нет. Это совершенно не в нашем стиле.
— Довольно! — резко прервал их Джулиан. — Я только что узнал, что вы в своем салоне по средам штудируете мемуары Физерстоун. Черт побери, а что стряслось с Шекспиром и Аристотелем?
— Они умерли, — сказала Генриетта. Фанни не обратила внимания на сдавленный смешок Софи и грациозно повела рукой.
— Ну конечно, Джулиан. Как человек разумный и хорошо образованный, ты способен понять, что у мыслящих людей интересы весьма широки, а в моем маленьком клубе все посетители именно таковы. Разве кто-то имеет право сдерживать стремление к познанию?
— Фанни, я предупреждаю тебя: я не желаю, чтобы Софи знакомилась с подобной ерундой.
— Слишком поздно, — вмешалась Софи. — Я уже пот знакомилась.
Он повернулся и мрачно посмотрел на жену:
— Значит, надо попытаться справиться с болезненными последствиями такого знакомства. Продолжения вы читать не будете. Я запрещаю. — Он встал. — А теперь, леди, я прошу меня извинить… Пойду посмотрю, что делает Майлз. Я скоро вернусь.
— Поспеши, Джулиан, — одобрила Фанни. — У нас все будет замечательно.
— Не сомневаюсь, — отозвался он. — И присмотрите за Софи, чтобы она не выпала из ложи, стараясь разглядеть Шарлотту Физерстоун.
Он кивнул, бросив на Софи каменно-холодный взгляд, и вышел из ложи.
Софи вздохнула, как только портьера, потревоженная Джулианом, легла на место.
— Он всегда умеет красиво уйти, — заметила она.
— Все мужчины умеют красиво уйти, — усмехнулась Генриетта, пряча в ридикюль театральный бинокль. — И они часто это делают — то учиться, то на войну, то в клубы, то к любовницам.
— Я бы назвала это не уходом, а бегством, — вставила Софи.
— Прекрасное замечание, — развеселилась Фанни. — Как ты права, дорогая. То, чему мы стали свидетелями, конечно же, стратегическое отступление. Джулиан, возможно, освоил эту тактику в боях под знаменами Веллингтона. Я вижу, ты быстро постигаешь, что значит быть женой.
Софи скорчила гримаску:
— Надеюсь, вы не станете обращать внимания на попытки Джулиана диктовать, что нам читать по средам, а что нет?
— Дорогая моя, не беспокойся, — легкомысленно отмахнулась Фанни. — Разумеется, мы не будем следовать указке Джулиана. Мужчины так ограничены в своих представлениях о том, что женщинам следует делать, а что нет.
— Ну, в этом смысле Джулиан всегда на высоте, Софи. Конечно, и он не без пятнышка, — заметила Генриетта, снова поднеся к глазам бинокль. — Хотя вряд ли можно осуждать беднягу после того, что ему пришлось пережить с первой графиней. И судя по всему, военный опыт тоже повлиял на него — он теперь смотрит на жизнь более мрачно. У Джулиана слишком сильно развито чувство ответственности. Ах-ах-ах!.. А вот и она.
— Кто? — рассеянно спросила Софи, отвлеченная мыслями об Элизабет и о том, как сказывается на мужчинах военный опыт.
— Великолепная Физерстоун! Она сегодня в зеленом. Скажите пожалуйста — на ней ожерелье, то самое, что подарил Эшфорд!
— Неужели? Подумать только, ведь она его просто оскорбляет, надев ожерелье после того, что написала в мемуарах. Леди Эшфорд придет в ярость. — Фанни достала бинокль и навела его на даму в зеленом.
— Позвольте взглянуть? — обратилась Софи к Генриетте. — К сожалению, я не догадалась приобрести бинокль.
— Мы завтра же купим тебе. Ты же понимаешь — в опере без него нечего делать. — И Генриетта безмятежно улыбнулась. — Здесь ничего нельзя пропустить.
— Да, — кивнула Софи, поймав в окуляры роскошную женщину зеленом. — Здесь так много можно увидеть. Вы совершенно правы насчет ожерелья. Необычайно эффектно. И понятны жалобы жены, когда муж дарит любовнице дорогие безделушки.
— Особенно если жене приходится довольствоваться гораздо менее ценными украшениями, — задумчиво проговорила Фанни, поглядев на простое колье Софи. — Удивляюсь, почему Джулиан до сих пор не передал тебе фамильные изумруды Рейвенвудов?
— Мне не нужны изумруды, — сказала Софи, все еще не отрываясь от ложи Физерстоун.
В ее поле зрения попал элегантный светловолосый мужчина, только что вошедший в ложу. Она тотчас узнала лорда Уэйкота. Шарлотта приветствовала его изящным движением унизанной кольцами руки. Уэйкот галантно склонился над ее сверкающими пальцами.
— Я думаю, — подхватила Генриетта интересную тему, обращаясь к Фанни, — твой племянник вдоволь насмотрелся на изумруды Рейвенвудов на шее первой жены.
— Может, ты и права, Харри. Элизабет причиняла ему только горе, нося его изумруды. Очевидно, Джулиан не желает видедъ эти камни, пусть даже и на другой женщине. Без сомнения, они вызывают болезненные воспоминания об Элизабет.
Софи подумала: действительно, скорее всего именно по этой причине муж до сих пор не передал ей семейные драгоценности. Но иногда казалось, что причина иная, не столь лестная для Софи. Наверное, их достойна носить другая женщина — с гордой осанкой, прекрасными манерами, — соответствующая этим чудесным ювелирным украшениям. Джулиан, видимо, считает, что она, его новая жена, недостаточно хороша для них.