— Да, конечно, — кивнула Бекки.
Он взял свой пустой стакан, встал и прошел к столу с графинами, чтобы снова наполнить его. Бекки потягивала херес.
Когда янтарный напиток полился в стакан, Джек попросил:
— Расскажи о своем муже.
Бекки почти отшатнулась, и он тут же пожалел о своей просьбе. Теперь он и сам не понимал, для чего вдруг вспомнил о ее муже. «Наверное, — уныло подумалось ему, обнажив перед нею часть моей души, я теперь жду, что она в ответ тоже о себе расскажет. Подлинное ребячество с моей стороны».
Джек вернулся к дивану, поставил стакан в сторону и снова взял Бекки за руку, прижимаясь ладонью к шелковистой теплой коже.
— Прости, пожалуйста. Можешь не отвечать.
— Мой муж… — Бекки с усилием сглотнула и посмотрела ему в лицо так, словно твердо решила ответить, чего бы это ей ни стоило. — Это… это было тайное бегство. Я едва успела узнать его. Сначала я до сумасшествия влюбилась. — Сделав большой глоток вина и осушив бокал до капли, Бекки опустила его на колено.
Джек нахмурился:
— А потом нет?
— Нет, потом — нет. Уильям оказался… — Она опустила голову, и щеки ее залились густым румянцем. — Он оказался нехорошим человеком.
Эти слова внезапно всколыхнули Джека. Глаза налились кровью, и словно жаром обожгло скулы. Собственные воспоминания нахлынули мощным потоком, слишком быстрым и неудержимым. Джек сжал ее руку:
— Он обижал тебя?
— Да.
Пальцы его сомкнулись плотнее, так что Бекки даже поморщилась от боли.
— Что с тобой, Джек?
Он ослабил хватку и свободной ладонью погладил ее поврежденный локоть.
— В этом не он виноват?
— Нет. Не напрямую. Это случилось через несколько дней после его смерти. — Бекки смущенно качнула головой. — Ты злишься на меня, Джек?
Он пытался улыбнуться, но побоялся, что получится гримаса. На самом деле его рассердила не Бекки, а собственные воспоминания. Но почему же они вернулись после этого рассказа об Уильяме Фиске, плохом человеке и недостойном муже? Ведь Бекки — другая женщина, ее муж — другой мужчина, и случилось все это совсем в другое время.
— О нет, не на тебя.
— Не на меня? — Бекки начинала понимать. — Ты сердишься на него?
Но ведь Джек ничего не знал и определенно не мог знать о ее семье. Бекки не Анна. Бекки в безопасности. Ведь, что бы ни совершил Уильям Фиск, он уже мертв. Стараясь утихомирить бешеный пульс, Джек процедил сквозь зубы:
— Ненавижу мужчин, способных оскорбить невинность.
Бекки усмехнулась горько:
— Но я не невинна.
— Ты более невинна, чем думаешь.
— Нет. Я вдова. И я видела… — Бекки остановилась, взгляд ее стал отстраненным. — Слишком многое, — закончила она тихо.
Он рисовал круги пальцем по ее мягкой ладони. Господи, какой же он дурак! Ведь речь шла о прошлом. Что бы ни случилось с ней раньше, теперь это уже миновало. Его приключения — тоже. Пора научиться лучше контролировать свои воспоминания.
— Прости меня, — промолвил он.
— За что?
— За все, чем мог тебя обидеть. И прости, что напомнил тебе о плохом.
Бекки неуверенно улыбнулась:
— Прости и ты, что я доставила тебе неприятные воспоминания.
Несколько долгих минут они просидели молча. И с каждой такой минутой его тело наполнялось желанием. За двенадцать лет плаваний по морям он время от времени испытывал похожие ощущения, в особенности когда «Глориана» после долгого перехода наконец заходила в порт. И все-таки чувство, которое возбудила в нем Бекки, было совсем иного рода. Было в нем и плотское желание, причем гораздо сильнее, чем тогда. Но было и нечто большее — глубокая нежность. Мечта прижать ее крепко к своей груди, обнять, вдохнуть сладкий женственный аромат, чтобы пропитаться им насквозь, чтобы утешить больную душу.
Джек сам понимал, насколько абсурдны его мысли. Хорошо, конечно, что она ему действительно нравится, но уж вовсе незачем морочить себе голову. Ведь единственной причиной их сближения стала его отчаянная нужда в деньгах.
Джек ласково прижал мягкий бугорок на ее ладони возле большого пальца.
— Когда я к тебе прикасаюсь… — Он сделал паузу, подбирая правильное слово для описания ошеломляющего чувства, которое посещало его при каждом таком прикосновении. — Я теряю себя.
— «Теряю себя», — шепнула в ответ Бекки, высвободила руку и тут же сплела его пальцы со своими. — Да, это так.
Не выпуская его ладонь, Бекки подняла ее выше и медленно перецеловала каждый палец.
— Люблю твои руки. Они такие большие, и пальцы такие длинные… — Она провела по мозолистым костяшкам. — Грубые от работы, но красивые. И мужественные.
Он закрыл глаза, не веря, что простое прикосновение может быть столь соблазнительным.
У него был план, не более того. План ее соблазнения — и только. Ему было нужно ее состояние, и он придумал, как сделать, чтобы завладеть им. «Кто сказал, что при этом не появятся дополнительные приятные обстоятельства?» — думал Джек, вдыхая цветущий аромат Бекки. Леди Ребекка Фиск нравилась ему, и он ее уважал. Он будет хорошо заботиться о ней и ни за что не станет причинять ей боль.
Но не нуждайся Джек в ее деньгах, он никогда не предпринял бы попытку познакомиться с ней.
Сесилия уговаривала ее быть практичной, и Бекки старалась из последних сил. Она ни за что не поехала бы сегодня в отель «Шеффилд», если бы знала, что ей предстоит выслушать признания в любви. Знай Сесилия, что ей придется слушать их из уст такого мужчины, она испугалась бы до смерти и еще до рассвета бежала куда-нибудь подальше, например в родной Йоркшир.
Но дело было в том, что она его хотела. Отчаянно хотела. А если продолжится обсуждение этих мрачных тягостных событий, то ей никогда не заполучить его. Что ж, поскольку он колеблется, то роль соблазнительницы придется взять на себя.
Глядя прямо в его обветренное загорелое лицо, Бекки уложила его руку к себе на колени.
— Мне нравится, какой у тебя вкус.
Джек удивленно поднял брови:
— У меня… вкус?
— Ну да.
— И какой же у меня вкус?
Задумавшись, она откинулась на спинку дивана.
— Чистый, как мыло.
Джек сморщился.
— Я не про щелок, — поспешила исправиться она. — Как бархат.
— Разве у бархата есть вкус?
— Думаю, должен быть. В нем есть мужественные нотки. Как бренди. И что-то соленое, напоминающее море.
— Понимаю… кажется, — нахмурился Джек. — Не слишком приятные вещи.