Раздалось всеобщее аханье. Каролина взвилась на ноги, Луиза перевесилась через ручку кресла, а Букетик хлопнулась ничком на пол. Элизабет сидела с презрительной усмешкой на лице, наслаждаясь каждым моментом, и, ах, какое наслаждение это было! Фиц устремил взгляд на великолепную рубенсовскую нагую богиню над камином.
— Прошу извинить меня, я очень устала, — сказала Каролина, обдав Элизабет взглядом, полным яда, и получив в ответ фиолетовую вспышку, с которой коричневым радужкам мисс Бингли соперничать не приходилось.
— Я поднимусь с тобой, дорогая, — сказала Луиза, — если ты поможешь мне с бедняжкой Легацией. Какое проявление верха невоспитанности!
— Да, убирайтесь, — яростно сказала Элизабет.
— Единственно, чему я могу быть благодарен, Элизабет, — сказал Фиц у дверей ее спальни, — что Чарли, Ангус и мистер Гриффитс отсутствовали и не слышали, как ты оскорбила мисс Бингли столь вульгарно.
— Чума побери Каролину Бингли! — Элизабет открыла дверь и промаршировала внутрь, готовая захлопнуть ее перед лицом Фица.
Но он схватил ее за локоть и последовал за ней, побелев настолько же, насколько она покраснела.
— Я не потерплю, чтобы ты говорила столь грубо с кем-либо из моих гостей!
— Я буду говорить с этой женщиной в таких выражениях, в каких пожелаю. Она лгунья и зловредная сплетница, и это еще комплименты в сравнении с другими ее определениями! — сказала Элизабет, зашипев. — Мерзкая! Отвратительная! Злобная! Коварная! Насквозь фальшивая! Я двадцать лет терпела Каролину Бингли, Фиц, и хватит! В следующий раз, когда ты пригласишь ее в Пемберли, в Дарси-Хаус или куда-нибудь еще, где нахожусь я, будь добр, извести меня заранее, чтобы я могла избежать соседства с ней!
— Это уже чересчур, сударыня! Вы моя жена и перед Богом поклялись подчиняться мне. Я приказываю вам быть вежливой с Каролиной! Вы слышите? Я приказываю вам!
— Знаешь что ты можешь сделать со своими приказами, Фиц? Засунуть их туда, куда обезьяна сует свои орешки!
— Элизабет! Сударыня! Или вы помешаны не менее вашей младшей сестрицы? Как вы смеете говорить со мной так непотребно!
— Какой же ты лицемерный ханжа. По крайней мере одно можно сказать в пользу Каролины Бингли, — задумчиво произнесла Элизабет, — что видишь, то и получаешь. Никакой фальшивой личины. Просто капающая губка, полная серной кислоты. Тогда как ты, Фицуильям, самый двуличный, самый подлый из всех людей. Как ты посмел сообщить мне, что Мэри похитили перед двумя гарпиями, как Каролина и Луиза? Или ты вообще лишен чувств? Сострадания? Понятия о том, как обойтись с женой и сестрой? Что мешало тебе отвести меня в сторону и сказать без посторонних? Как ты можешь оправдать такую бессердечную глупость? Я же даже не могла выдать свои чувства! Иначе о них были бы оповещены все лучшие дома Лондона, едва Каролина вернется туда! С хихиканьем тут, с хитрым взглядом там и повсюду с намеком! Как жестоко, Фиц! Омерзительно жестоко! — Вся дрожа, Элизабет запнулась, не находя, что еще сказать. Он воспользовался паузой.
— Разумеется, твоя критика в мой адрес вовсе не новинка, я это знаю. Ты с восторгом поносила меня, как… э… самодовольного, надменного, гордого и неучтивого двадцать один год назад. Поздравляю тебя с новым набором эпитетов. Они меня не трогают. А за то, что про исчезновение Мэри я не сообщил тебе наедине, вини себя. Я не терплю женских обмороков и слез. Наш брак покоится не на скале, сударыня. Он расползается на зыбучих песках. Таких, которые создали вы. Вы не подчиняетесь мне, хотя это входило в ваш брачный обет. Отсутствие у вас надлежащего декорума и ваш язык — верх неприличия. Более того, ваше поведение быстро ухудшается. Я уже не уверен, что вы будете вести себя приличнее вашей сестры Лидии.
— Тогда как вы не находите ничего предосудительного в том, чтобы сказать мне, что предпочли бы никогда на мне не жениться? — спросила она, сверкая глазами.
Его брови поднялись.
— Я сказал правду.
— В таком случае, полагаю, нам следует покончить с фарсом нашего брака.
— Покончит с ним только смерть, сударыня, и ничто другое. — Он направился к двери. — Не раздражай меня сильнее, Элизабет. Я берусь умиротворить Каролину, объяснив ей, что ты не в себе. Легкое помрачение, вызванное тревогой за сестер. Ей известна слабость, свойственная вашей семье, так что моего тактичного объяснения будет достаточно.
— Я не просила тебя лицемерить, обходительно успокаивая Каролину Бингли! Вернее, прошу тебя не трудиться! Ты клеймишь всех Беннетов! — вскричала она, когда он открыл дверь. — Лидию, Мэри, теперь меня!
Дверь закрылась за ним с довольно громким стуком. У Элизабет подкосились ноги, и она упала в ближайшее кресло, зажав голову между коленями, борясь с тошнотой. Ах, Фиц, Фиц! Где мы оступились? Кто твоя любовница? Кто? Кто?
Биение ее сердца замедлилось, голова прояснилась. Элизабет освободилась от голубовато-серого шелкового платья, драгоценностей, нижнего белья и надела ночную газовую сорочку. Зачем, собственно, мне вся эта мишура, если Фиц теперь даже близко к моей кровати не подходит? Потому что эти сорочки удобны, вот почему. Фланелевые рубашки моей юности натирали кожу, вызывали зуд.
Где-то снаружи взвизгнула лисица, ухнула сова. Ах, Мэри, где ты? Кто мог бросить вызов ярости Неда Скиннера? И что скрывает от меня Фиц? Как устроилась Лидия в своем доме в «Хеммингсе»?
Съев хрустящую булочку прямо из духовки и выпив чашку горячего шоколада, Элизабет на следующее утро отправилась в Бингли-Холл к своей сестре Джейн, которая претерпела еще один выкидыш — слава Богу. Чарльз написал, что будет отсутствовать еще по меньшей мере двенадцать месяцев, так, может быть, Джейн успеет вернуть себе здоровье, прежде чем все опять начнется сначала. Как тогда выразилась Мэри? Что она хотела бы, чтобы Чарльз заткнулся пробкой. До чего шокировало бы Фица столь прямолинейное высказывание девствующей леди!
Бингли-Холл высился среди пяти тысяч акров за деревушкой Уайлдбордклу южнее Макклесфилда. Удачная покупка для того, кто хотел возвысить свое положение в свете, из плутократа стать аристократом. И поместье досталось Чарльзу за умеренную плату, спасибо Фицуильяму Дарси, гаранту не его богатства (оно в доказательствах не нуждалось), но его респектабельности, его благовоспитанности. Чарльз Бингли не воспользовался бы не той вилкой и не поставил бы на стол графин с портвейном! Земля хорошо обрабатывалась арендаторами, и Чарльз был достойным лендлордом, но главным украшением поместья оставался господский дом, большое белое здание с центральной частью и двумя флигелями. Его великолепный палладианский фасад указывал, что построен он в семнадцатом веке.
Мальчики куда-то отправились — младшему теперь было восемь, и, значит, они понимали, что их мать нуждалась в тишине и покое. Единственная девочка, Присцилла, родилась после Уильяма, Персиваля, Роберта, Джеймса и Марка, а потому не было никакой надежды, что Присси, как ее называли все, будет грациозной и женственной, поскольку Хью и Артур были младше нее, в ее распоряжении имелись два братца, чтобы командовать и помыкать. И она резвилась столь же увлеченно, как и ее братья, оставляя в своем кильватере хаос и гору штопки в рабочей корзине экономки.