– Хочу? – тупо повторила она, глядя на него.

Верити чувствовала, как распухли ее губы, а сердце стучало так, как будто она бежала от него изо всех сил, а не бездумно уступила домогательствам.

– Следует ли мне перейти от этого объятия к его естественному завершению?

На какое-то короткое мгновение он стал любезным любовником, которого она знала в Лондоне.

Она прерывисто вздохнула, пытаясь успокоить бушевавшее возбуждение. Под скрип кареты, громко звучавший в ее ушах, Верити пыталась собрать разбегавшиеся в смятении мысли и, что было более важно, силы для защиты. В голове промелькнуло воспоминание о том, что герцог назвал свой поцелуй невинным. Он был настолько же невинным, как взгляд Люцифера, наблюдающего за оргией в аду.

– Мадам? – спросил он, решительно прижимаясь к ее животу.

Ничто не могло бы привести Верити в чувства быстрее, чем это грубое движение. Вся приятная расслабленность покинула ее тело, Верити застыла в молчаливом протесте.

– Нет, – удалось произнести ей хриплым голосом. Затем, на грани отчаяния, она храбро добавила: – Но я считаю, что за искренние старания я заслужила освобождение от пут.

Он бросил на нее удивленный взгляд.

– Я развязал тебе руки, когда ты целовала меня.

– Что? – неуверенно спросила она, но тут же увидела, что это было правдой.

Хуже того, ее руки обнимали его и, лаская, поглаживали спину.

Верити была на волосок от того, чтобы не попросить у него еще более губительных поцелуев. Она смутно помнила, как во время их страстных объятий он дергал ее руки. Должно быть, тогда он их и развязывал.

Она почувствовала, как краснеет. Из всех унижений, которые были связаны с ее похищением, она сильнее всего ненавидела эти узы. И все же так увлеклась поцелуем, что даже не заметила, что ее руки свободны.

– Встаньте с меня, – сердито сказала она, поспешно снимая руки с плеч герцога.

Кайлмор не пошевелился. Ей следовало бы догадаться, что он не подчинится приказу.

– Я еще никогда не занимался любовью в карете, – задумчиво заметил он.

Она тоже, но не хотела в этом признаваться.

– Я предпочитаю кровать.

Покачивания кареты подталкивали ее вверх, прижимая к его телу.

– Означает ли это, что ты смирилась с возвращением ко мне?

О, черт бы ее побрал за эти неосторожные двусмысленные высказывания. Сорайю бы никогда так легко не поймали на слове. Верити страшно разволновалась, похоже, каждым словом она лишь ухудшает свое бедственное положение.

С запоздалым стремлением защититься она заговорила насмешливым тоном, каким могла бы говорить Сорайя.

– У меня есть выбор, ваша светлость?

Его глаза не выражали разочарования, или она ошибалась? Это мимолетное выражение исчезло, когда он скатился с нее и сел на прежнее место.

– Нет, у тебя нет выбора, – сказал он.

Она осторожно села и начала приводить в порядок свою одежду. Удивительно, кроме нескольких пуговок, расстегнутых на воротнике платья, одежда была в порядке. Верити знала, что у нее распущены волосы, но без шпилек и гребня с ними было невозможно что-либо сделать.

Кайлмор протянул руку и поднял шторки. После мрачной полутьмы даже свет дождливого вечера резал глаза. Прищурившись, Верити взглянула на герцога.

Даже в мятой одежде он выглядел элегантно. Как могло это исчадие ада быть таким прекрасным? Когда шесть лет назад она впервые увидела его, Кайлмору едва исполнился двадцать один год, его юность только что закончилась. Верити тогда подумала, что Бог еще никогда не создавал такого совершенства. Но даже в то время на его узком умном лице лежала печать жестокого собственника. Теперь с безжалостной честностью Верити признавала, что зрелость только прибавила Кайлмору очарования.

Его называли Холодным Кайлмором, но никто по-настоящему не понимал его. В нем бушевали адские страсти, скрытые за безразличием. Верити могла только догадываться, какие усилия требуются, чтобы сохранять в тайне этот бездонный колодец страстей.

Теперь это была уже не тайна, по крайней мере для нее.

Он был разозлен, он был разочарован, он был оскорблен, хотя она знала, что лишь под пыткой он в этом признается. К тому же его, как зайца весной, мучила похоть. Верити удивило, что герцог сдержал обещание и не тронул ее. Она знала его достаточно хорошо, чтобы объяснить беспокойное поведение неудовлетворенной похотью. Когда Верити покинула его, то думала, что он скоро найдет другую любовницу, и если не забудет Сорайю, то по крайней мере постарается не придавать значения ее побегу. Герцога переполняла чувственная энергия. Такой мужчина, как он, всегда привлекал внимание женщин. Верити никогда не обманывала себя и не верила, что он хранит верность только ей одной.

Но герцога, сидевшего напротив и пристально смотревшего на нее, почти трясло от вожделения. Она чувствовала исходящий от него запах похоти. Невероятная мысль, что он давно не был с женщиной, может быть, даже со времени ее побега, получала подтверждение.

Абсурдная мысль. Этого не может быть.

Хотя, думала она, наклоняясь, чтобы развязать ноги, этим можно объяснить грубое похищение.

Так почему же он не выместил на ней эти три месяца воздержания прямо сейчас?

В его поведении она не видела смысла. Как и не имел смысла этот бурный поцелуй, если Кайлмор всего лишь хотел на некоторое время оставить ее в покое. Удивительно, но он так и сделал.

– Что это все значило? – спросила она после долгого молчания.

– Поцелуй? Ты сама сказала. Он должен был послужить тебе уроком. – Он снова говорил холодно и резко, и она невольно вздрогнула.

– Что вы можете овладеть мной, когда только вам вздумается? – Она постаралась, чтобы в голосе прозвучал вызов. – Я это и раньше знала.

Слабая улыбка пробежала по лицу Кайлмора.

– Да. Но теперь ты знаешь, что, когда я прикасаюсь к тебе, это тебя очень возбуждает. И эта мысль будет разъедать тебя как кислота.

Он был прав, черт возьми. Впервые за этот длинный тяжелый день Верити испытала истинный ужас.

Глава 6

Поцеловав ее, он совершил страшную ошибку.

Кайлмор откинулся на спинку сиденья, стараясь сохранить на лице выражение безразличия. Внутри разгоралась беспощадная битва с основными инстинктами. Он до боли сжимал свои мускулы, заставляя обуздать желание овладеть Верити и довести до конца то, что начал. Обещание, данное ей, ничего не стоило. Но собственная способность победить животные страсти значила много.

Обнимая Верити, он испытывал восторг, осуществлялись мечты, преследовавшие его в последние три месяца.