Должна оборвать.
Она достала из кустов свой узелок. Пустой желудок урчал, но Верити не обращала внимания, решив придерживаться скудных порций.
Она долго сидела, бессмысленно уставившись на скалу, пытаясь вернуть жажду жизни. Но в голове появлялись лишь образы герцога, храбро сражавшегося с демонами.
Бога ради, оставь меня в покое, Кайлмор.
Она глубоко вздохнула, прогоняя настойчивый призрак любовника, и пристальным взглядом обвела горный склон. Если она вскарабкается по каким-нибудь крутым откосам, то сможет найти дорогу наверх. Скала выглядела далеко не дружелюбно, не предлагая даже тропинки, но, может быть, ей помогут зубчатые уступы.
Она должна попробовать. Впереди находился герцог, позади Хэмиш, и это был единственный шанс выбраться из проклятой долины и своей мучительной растерянности.
Верити начала взбираться, цепляясь руками за острые камни.
* * *
В середине дня, как и предполагал Кайлмор, начался дождь. Холодный, мелкий шотландский дождь, проникавший до костей. Замерзший и промокший Кайлмор находил в нем сходство с охватившим его отчаянием.
Она все-таки убежала от него. Его проклятое спокойствие, возможно, подписало ей смертный приговор.
Нет, он должен верить, что она жива. Он всей душой хотел, чтобы она осталась жива.
– Она не вернулась в дом, – сказал подъехавший Хэмиш. Он протянул Кайлмору теплую куртку и шляпу. – По пути сюда я объехал лес. Никаких признаков. Не могли же у нее вырасти крылья?
Кайлмор с радостью переоделся в сухую одежду.
– Я допускаю, что она на все способна.
В бессильном гневе он огляделся по сторонам. Температура опускалась. Если Верити останется здесь и после наступления темноты, то кто знает, в каком состоянии он найдет ее к утру?
– Где она может быть? – проворчал он. – Она не может уйти пешком так далеко.
Голос Хэмиша оставался спокойным.
– Ангус и Энди сейчас на Килортонском перевале. Если девушка выбрала горную дорогу, они перехватят ее.
– Мы что-то упустили, – мрачно сказал Кайлмор. Жеребец беспокойно переступал ногами, когда хозяин туго натягивал поводья. – Она неслабая городская барышня. Она выросла на ферме. Возможно, ей удалось выбраться из долины. Я уже раз попался, недооценив ее.
Хэмиш нахмурился.
– Эти горы – настоящий лабиринт для тех, кто их не знает, Она могла сорваться со скалы, и мы не найдем ее до следующего лета.
Ужасное предположение, что Верити разобьется, и без того преследовало Кайлмора.
– Если я проеду еще милю, то смогу подняться на вершину. А ты снова поезжай через лес.
Хэмиш кивнул.
– Ладно. Будь осторожен. Это опасная дорога. Я не хочу искать еще и тебя. – Он развернул лошадь и уехал.
Задыхаясь, Верити перевалилась через выступ и упала лицом вниз. Она долго лежала на земле, стараясь отдышаться. У нее не было сил подняться.
Подъем на гору занял несколько часов. Руки покрылись царапинами и грязью. Верити дважды оступалась и соскальзывала вниз, а один раз сами камни осыпались под ее ногами. Но, слава Богу, она добралась до вершины.
К этому времени уже начался дождь, и путь стал скользким и мучительным. Только память о том, как екнуло ее сердце при виде Кайлмора, гнала ее дальше. Если она вернется к нему, он уничтожит ее с большей жесткостью, чем это сделали бы негостеприимные скалы.
С трудом и болью Верити поднялась на колени. Разодранные ладони саднило, каждая мышца болела. Но впереди забрезжила свобода.
Верити подняла голову, она надеялась добраться до берега моря.
Но ряды и ряды гор бесконечно тянулись перед ее глазами.
Не замечая дождя, она со стоном упала на землю. Она навеки затеряется среди этих диких гор. Здесь было хуже, чем на той безлюдной дороге, по которой она приехала в долину.
– О Боже, – зарыдала она. – О Боже, помоги мне!
Она долго лежала, не шевелясь, и слезы поражения и слабости текли по ее грязному лицу, сливаясь с каплями дождя. Позади ее поджидал герцог, чтобы поймать в сети своей измученной души и чувственных чар. Впереди простиралась безжалостная гибельная пустыня.
Но Верити все же собралась с силами и встала. Нельзя же торчать на этом выступе, ожидая, когда зима превратит ее в ледяную статую. Должен же быть путь через эти горы. Найдя его, она получит все, чего хочет. Независимость. Будущее для Бена и Марии. Надежду. Цель, Свободу.
Верити оторвала полоску ткани от нижней юбки и, плача от боли, перевязала свои ободранные, кровоточащие руки. Ветер усиливался. Лето еще не кончилось, но в этом диком и ужасном месте это слово ничего не значило.
Не совершила ли она смертельную ошибку, сбежав? И герцог, и Хэмиш предупреждали ее, что в этих горах погибают люди. Только теперь, когда было уже поздно, Верити поверила им.
Дрожащей рукой она вытерла мокрое лицо. Она не должна забывать, какая награда ожидает ее за перенесенные лишения. Она не должна забывать, что человек, которого она бросила, не обещал ей ничего, кроме унижения и презрения.
Собрав все, что осталось от храбрости, Верити глубоко вздохнула, опустила голову и зашагала сквозь все усиливавшийся дождь.
Хэмиш подъехал на закате. Кайлмор сразу, же заметил грязный узелок, привязанный к седлу горца.
– Что это? – Ему не удалось скрыть глубокую безнадежность в своем голосе.
Весь день они провели в поисках, но не нашли и следа Верити. С каждой утомительной милей в воображении Кайлмора все яснее становился образ Вериги, он как наяву видел, как она беспомощно скользит вниз, в озеро.
Хэмиш передал узелок Кайлмору.
– Думаю, она обронила его, когда поднималась, по склону. Это было первое убедительное доказательство, что Верити жива.
Кайлмор разорвал узелок, она потеряла ту немногую провизию, которую унесла с собой. Хэмиш тем временем продолжал:
– Должно быть, трудно ей пришлось. Были новые камнепады у подножия. Никогда бы не подумал, что женщина может такое… подняться туда, куда не пошли бы большинство мужчин.
– О, я никогда не сомневался в ее смелости, – с возрождавшейся надеждой сказал Кайлмор.
Верити – смелая, умная и решительная. Может быть, она выживет в этих тяжелых условиях. Хэмиш пристально посмотрел на него:
– Ей, должно быть, очень хотелось убежать от тебя, парень. – Он не спускал с Кайлмора острого взгляда. – Скажи, ради Бога, что ты ей сделал?
Кайлмор смотрел вперед невидящим взглядом, зная, что заслужил каждое слово его осуждения.
– Я пытался сломить ее, – признался он.