Он мчался, не зная отдыха, не останавливаясь даже на миг, пока наконец холод, голод и сострадание к загнанной лошади привели его на постоялый двор.
Трактир оказался полупустым. Час был поздний, и ненастная ночь заставила жителей ближайшей деревни разбрестись по домам. Лишь отчаянные безумцы вроде Рейнло путешествовали в такую погоду.
Опустившись на скамью возле очага, маркиз заказал говядину с картофелем и кружку эля. По счастью, остальные посетители не обратили на него внимания. Впрочем, пышнотелая трактирная служанка бросала на него зазывные взгляды, но Рейнло сделал вид, что не замечает ее заигрываний. Он был сыт женщинами по горло.
Эль принесли почти сразу. Сделав щедрый глоток, Рейнло привалился спиной к темной, обшитой деревом стене. Мысли его тотчас вернулись к Антонии, хотя он дорого дал бы, чтобы забыть о ней.
Как она могла сбежать после минувшей ночи? Ведь она так же, как и он сам, сгорала от желания, ее тянуло к нему. Вот только для Николаса их близость стала началом, а для нее завершением.
Ну что ж, теперь ее ожидал сюрприз.
Рейнло так долго выжидал, предоставляя Антонии свободу выбора, не желая принуждать ее. Но правила игры изменились. Виной тому ее бегство. И непередаваемое наслаждение, которое она доставила искушенному любовнику.
Скоро он овладеет ею снова.
Открыв глаза, маркиз заметил мужчину, сидевшего за столиком в другом конце зала. Хорошо одетый путешественник, как и Рейнло, пил в одиночестве.
Его лицо и черные кудри показались Николасу знакомыми. Маркиз нахмурился: меньше всего ему хотелось слушать болтовню какого-нибудь случайного приятеля. Он поспешил отвернуться, но опоздал: мужчина повернул голову и встретил его взгляд.
Джонни Бентон…
Боже милостивый, чудеса да и только! Рейнло не мог припомнить, когда в последний раз слышал об этом вертопрахе.
Когда-то они вместе учились в Итоне, впрочем, Бентон был классом младше. В год, когда Рейнло окончил Оксфорд, Джонни прослыл кумиром лондонского света, его имя было у всех на устах. Он воображал себя поэтом. Превосходя лорда Байрона красотой, но, к несчастью, не талантом, он разбил немало сердец в столице и за ее пределами. Бентон считался самым красивым мужчиной во всей Англии. Его профиль изображали на медальонах, а его портрет, выставленный в Королевской академии искусств, произвел невиданный фурор. Рейнло смутно припомнил, что Джонни уехал в Европу, последовав примеру Байрона и Шелли.
Притворившись, что не узнал этого жалкого хлыща, Рейнло поднес к губам кружку с элем. Однако, к сожалению, яркая внешность не оставляла ему надежды остаться неузнанным.
— Грешем? Это вы, старина, верно? Черт побери, не могу поверить!
Рейнло поднял голову с тяжелым чувством. Бентон склонился над ним с бокалом бренди в руке, радостный, словно охотничий пес, который приветствует хозяина, вернувшегося домой.
— Я теперь Рейнло, — холодно бросил маркиз.
Титул графа Грешема он носил в школе. Бентон безнадежно оторвался от лондонской жизни, если назвал его этим именем.
Бентон нахмурил брови.
— Выходит, ваш отец скончался. Примите мои соболезнования.
— Восемь лет назад, — бесстрастно произнес Рейнло, не желая изображать скорбь, которой не испытывал.
— Я был в Италии. — Не дожидаясь приглашения, Бентон уселся напротив Рейнло. — Вернулся всего неделю назад.
Должно быть, разгуливая по Тоскане или черт его знает где еще, Бентон забыл хорошие манеры. Глотнув эля, Рейнло хмурым взглядом окинул давнего знакомого.
Бентон выглядел… поистрепавшимся.
Он был все еще красив, с черными кудрями и римским профилем. И все же внешность его поблекла, словно излишества в еде, вино, льющееся рекой, и бурная итальянская жизнь оставили свой след на его лице. Сверкающие темные глаза, воспетые репортерами светской хроники и не одной поэтессой, казались тусклыми, погасшими.
Уж не пристрастился ли Бентон к опиуму или к выпивке? Рейнло не видел этого хлюста добрых десять лет, но сказал бы, что Бентон состарился лет на двадцать, не меньше.
— Возвращаетесь домой? Ваша семья вроде бы живет в Девоне, верно?
— Да. Я теперь направляюсь на юг. У меня… были дела в Нортумберленде.
Помрачнев, Бентон уткнулся в свой бокал.
На мгновение Рейнло узнал в нем того поэтичного юношу, который десять лет назад покорил весь Лондон.
Повисло угрюмое молчание. «Да что, черт возьми, случилось с этим болваном?» — проворчал про себя маркиз. Джонни держался так, словно у него только что околела любимая собака.
— Хотите еще выпить? — неохотно спросил Рейнло, когда служанка поставила перед ним блюдо, полное еды.
Бентон продолжал разглядывать пустой бокал.
— Принесите бутылку.
Девица послала Бентону кокетливый взгляд, которым чуть раньше пыталась сразить Рейнло, но Джонни даже не поднял на нее глаз. Служанка метнулась к стойке и, вернувшись, с грохотом поставила на стол полную бутылку бренди. Жадно схватив ее, Бентон дрожащей рукой наполнил свой бокал. Он так спешил, что пролил немного на скатерть.
Чувствуя себя довольно неловко, Рейнло приступил к еде. Чем скорее он выберется отсюда, тем лучше. Бентон, похоже, не собирался двигаться с места, а его общество оказалось еще неприятнее, чем подозревал Николас.
Молодчик осушил свой бокал и наполнил его снова, действуя так же неуклюже.
— Вы уже пьяны, старина, — мягко произнес Рейнло.
Бентон покачал головой, и, к ужасу маркиза, по щеке его скатилась слеза.
— Еще нет, но скоро буду. — Прежде чем Рейнло нашелся с ответом, Джонни устремил на него затуманенный взгляд. — Вы верите в чувство, дарованное свыше?
Рейнло допил эль, хмуро раздумывая, как избавиться от болвана Бентона.
— В чувство? К кому? К Богу? К королю? К папе римскому? К чертову архиепископу Кентерберийскому?
Бентон оставил без внимания его ядовитый сарказм.
— К единственной женщине. К девушке, которой вы отдали свое сердце навсегда. Я говорю об истинной любви. О родстве душ. Вы понимаете, о единственной возлюбленной.
— Нет, — коротко ответил Рейнло.
«Проклятие, я попал в ловушку. Даже утоляя волчий голод, не станешь выслушивать подобный бред».
— А я верю, провались все к дьяволу.
Осушив бокал одним глотком, Бентон вновь наполнил его, на сей раз с большей ловкостью.
— Полагаю, я должен вас поздравить.
Хотя, если этот недоумок собрался жениться, похоже, виды на будущее не слишком его радовали.
— Черт побери.
Бентон с силой стиснул бокал, а после яростно швырнул его в камин.