И Александр воскликнул:
— Вот чудо!
А Аристотель сказал:
— Ничего удивительного, просто это доказывает, что ручей сей течет из Рая.
И тогда сказал Александр:
— Вот, не будет мне ни сна, ни покоя, покуда не дойду я до Райских врат!
И сказал Аристотель:
— Быть может, ты и дойдешь до них, однако ж на том путь твой и завершится. Ибо они затворены для людей из плоти и крови. Что же до меня, то лично я предпочитаю остаться здесь, ибо с философской точки зрения это разумно.
А Александр сказал на то:
— Я царь!
И вот, пошел он против течения сего ручья (а горы удивительным образом расступились), и вот, оказался он в дивной местности, и увидел, что поперек ее стоят врата и из-за них доносится дивное благоухание, и пение птиц, и вся земля у ограды усыпана лепестками дивных цветов, что каждую ночь опадают, а каждое утро расцветают вновь. И вот, Александр ударил в ворота и сказал:
— Отворите!
И вот, открылись ворота, и вышел некто, величественный и страшный, весь в сиянии, и сказал:
— Кто ты таков, что стучишь в ворота и беспокоишь праведников?
И сказал Александр:
— Я царь! А ты кто такой?
— А я — страж сего места, — ответствовал некто, а что до царей, то у нас их тут как песка в пустыне!
— Но я — великий царь, — сказал тогда Александр, — я знаменит! Я, покоритель мира, властелин вселенной!
— Не цари, а мудрецы и праведники властители вселенной, — ответствовал на то ему страж, — почему ты здесь, когда учитель твой и советник остался за пределами сей земли?
И сказал тогда Александр:
— Мудрецы считают, что я — потомок самого Авраама, ибо греки с иудеями одного корня, а еще потому, что я — Александр, сын Филиппа, сына Мадраба, сына Гермеса, сына сына Исаава, сына Исаака, сына Авраама! Вот кто я таков!
И сказал ему Страж:
— У нас тут и сыновья Исаава, и сыновья Иакова, и сам Исаак, да и Авраам тоже здесь! И что с того, коли ты его потомок, ибо потомков Авраамовых на земле не счесть. Поскольку именно так было обещано ему Господом! Так что иди отсюда, друг, и не тревожь своего пращура, мало ли вас тут!
И уже хотел захлопнуть ворота, но тут Александр вскричал:
— Постой! Не поверят мне, что говорил я с самим Стражем Ворот! Дай же мне что-нибудь на память!
— Ладно, — сказал Страж, — на вот тебе это, и не разворачивай, пока не прибудешь в обитаемое место!
И дал он ему нечто, и врата захлопнулись, и остался Александр один в пустыне.
И пошел он назад, и заплутал, и вот, бредет он по пустыне, и не знает дороги, и страдает от голода и жажды. И вот, думает, ладно, хоть посмотрю, что мне дал Страж Ворот, прежде, чем умру, ибо, наверное, это ценность великая, услаждающая глаз. И уже собрался он развернуть подарок, как видит, вот, стоит старец в белых одеждах.
И спрашивает его старец:
— Что ты делаешь в сей пустынной местности!
И говорит Александр:
— Я иду от самих райских врат, вот откуда иду я!
— Тоже мне, нашел чем хвастаться, — говорит старец, — ибо идешь ты не туда, а оттуда.
— Приказываю тебе проводить меня в обитаемое место, — сказал тогда Александр, — ибо я — Царь, и слово мое должно исполняться.
— Это ты у себя в царстве царь, — отвечал тогда старец, — а здесь мое царство, и приказов я не слушаю. А ты — просто человек в пустыне, мучимый голодом и жаждой, и вся твоя сила в моем милосердии.
— Тогда я прошу, — склонил голову Александр.
— Ну, раз просишь, тогда ладно, — сказал старец.
И взял он Александра за руку, и вывел его за пределы Гиблого места, и сказал:
— Тут наши пути расходятся!
— Погоди, — закричал тогда Александр, — скажи же имя свое, чтобы знал я кого мне благодарить! А еще скажи, о, мудрый, что за вещь такую мне дали? И могу ли я нести ее в свое царство — не будет ли мне от того пользы либо вреда?
— Ни того, ни другого не будет, — ответствовал путник, — ибо таких вещей и в твоем царстве полным-полно. Ибо лежит у тебя в том свертке черепная кость человека!
— Очень нужна мне такая ценность! — воскликнул тогда Александр. И уж хотел, было отбросить сей подарок, но старец ему и говорит:
— А ты, как придешь в обитаемое место, возьми сию кость и положи на чашу весов, а на другую — все золото и серебро, бывшее при тебе.
— И что — спрашивает Александр.
— А увидишь, — говорит старец. — А теперь прощай, ибо у меня свои дела, а у тебя — свои. А имя мне — святой Хизр, покровитель путников.
И пропал.
И вот вернулся Александр в свой лагерь, и рассказал Аристотелю сию историю, и показал ему кость сию и сказал:
— Что мне наплел этот святой Хизр, да будет он благословен вовеки!
— Прежде, чем выносить суждения, надо поставить опыт, — сказал ему Аристотель, — ибо таков научный метод, и я ему неукоснительно следую.
И вот, достали он сию кость, и положили ее на чашу весов, и взял Александр горсть медных монет, и кинул на другую чашу. И чаши остались недвижимы. И взял он горсть серебра и кинул ее на ту же чашу. И не сдвинулась чаша. И взял он горсть золота и кинул на ту же чашу.
И сказал:
— Тащите все золото, что есть в лагере нашем!
И вот, принесли ему все золото, и все серебро, и все драгоценности и свалили на ту чашу весов, а на другой лежала черепная кость человека.
И кость перевесила.
— Ну, скажи, — устало произнес Гиви, — ну зачем ты ее притащил?
— Я к ней привязался, — гордо пояснил Шендерович, — может же человек к кому-то привязаться?
— К верблюду?
— Во-первых, она не верблюд, а верблюдица, — обиделся Шендерович, — во-вторых, она отличных кровей! Что ж мне ее, в этом диком Ираме оставлять? Они ж ее там заездят!
— Заездят ее, как же!
Гиви покосился на Аль-Багум, которую, упиравшуюся, стаскивали по трапу сразу восемь грузчиков. Аль-Багум в свою очередь покосилась на него и плюнула. Шендерович озабоченно наблюдал за выгрузкой, засунув руки в карманы.