– Не стоит. Мы сможем это сделать и позже, если сочтем, что в этом есть необходимость. – Он встал, поклонился женщине и сказал: – Спасибо тебе за гостеприимство, милая хозяюшка. Как мне называть тебя?
Она вытерла краешком передника заплаканное лицо и ответила так:
– Я – Сара Фейрли, жена Ральфа Фейрли. Нас в этой деревне все уважают, вам каждый это подтвердит, и каждый скажет, кто я такая.
– А ты согласишься выступить свидетелем, когда мы станем судить этого оборотня?
Сара ответила ему слабой улыбкой, пряча за ней свою вечную скорбь.
– Я не люблю говорить о том, что тогда случилось, – честно призналась она. – И стараюсь вообще об этом не думать. Я пыталась поступить так, как посоветовал мне наш священник, – похоронить свое горе вместе с рубашонкой сына, но у меня ничего не вышло. И я безмерно благодарна Богу за своего второго мальчика.
Брат Пьетро хоть и несколько неуверенным тоном, все же сказал:
– Мы наверняка подвергнем это существо допросу, и если будет доказано, что он – оборотень, он умрет.
Она согласно кивнула и тихо заметила:
– Но мальчика моего это не вернет. Хотя, наверное, я порадуюсь тому, что отныне моему сыну и всем остальным пастушкам опасность грозить не будет даже на дальних пастбищах.
Распрощавшись с хозяйкой дома, они отправились в обратный путь. Брат Пьетро предложил Изольде опереться о его руку, и она приняла его помощь, а Лука помогал идти явно уставшей Ишрак.
– Почему брат Пьетро не поверил этой несчастной матери? – тихо спросила Ишрак, взяв его под руку и так близко к нему склонившись, что более никто не смог бы ее услышать. – Почему он всегда такой подозрительный?
– Это не первое его расследование, – ответил Лука. – Ему уже довелось много странствовать, и он многое видел. В том числе и немало обмана. Зато твоя госпожа была с этой бедняжкой очень ласкова.
– У Изольды нежное сердце, – сказала Ишрак. – Дети, женщины, нищие – для них ее кошелек всегда открыт, да и сердце тоже. У нас в замке на кухне каждый день готовили две дюжины обедов для бедных. Она всегда была такой.
– А она любила кого-нибудь? Ну, особенно сильно? – как бы между прочим спросил Лука. На тропе лежал большой валун, и юноша, первым переступив через него, обернулся, чтобы помочь Ишрак преодолеть это препятствие. Она посмотрела на него, рассмеялась, но ответила довольно резко:
– А вот это тебя совершенно не касается, следователь! – И, увидев, что Лука покраснел, прибавила: – Неужели тебе действительно нужно все знать, во все свой нос сунуть?
– Мне просто интересно…
– Никого она «особенно сильно» не любила. Хотя ее и пытались выдать замуж за одного противного, толстого, потакающего своим слабостям грешника, только она, будь ее воля, на такого «жениха» никогда бы и не взглянула. Ни за что бы не снизошла до рассмотрения подобного претендента. Поступив в монастырь, она с легкостью принесла обет безбрачия. Для нее это никакой проблемы не составило. Изольда очень любит свои земли и живущих на этих землях людей, но по-настоящему она еще ни в кого не влюблялась. – Ишрак помолчала и, словно желая поддразнить Луку, прибавила: – Во всяком случае, пока.
Лука невольно отвел глаза, чтобы они его не выдали, и пробормотал:
– Такая красивая молодая женщина, и навек связана обетами…
– Довольно, – остановила его Ишрак. – Поговорим лучше о брате Пьетро. Он что, всегда так плохо о людях думает?
– Он подозревает, что эта женщина, возможно, сама убила свое дитя и попыталась свалить свою вину на волка, который на них напал, – пояснил Лука. – Сам я, правда, так не думаю, но, разумеется, в забытых Богом деревушках подобные вещи нередко случаются.
Ишрак решительно помотала головой.
– Нет, эта женщина ни в чем не виновата. Она ведь до сих пор страшится волков. Именно потому она и не пришла, когда в деревню оборотня притащили, хотя все остальные явились на него посмотреть.
– Откуда ты знаешь, что она так уж сильно волков боится? – спросил Лука.
Ишрак посмотрела на него с таким презрением, словно хотела сказать: ты что, слепой?
– Разве ты не видел ее сад?
Но Лука помнил сад весьма смутно; разве что земля в нем отлично возделана и растет множество цветов и всяких полезных трав. Он припомнил также грядку с овощами и зеленью рядом с дверью, ведущей на кухню. Да, подумал он, а еще вокруг дома было полно цветов, а лаванда прямо-таки буйствовала, нависая над дорожкой. В дальнем углу зрели тучные тыквы, а с лозы, обвившейся вокруг двери, свешивались пухлые гроздья винограда. Это был настоящий сельский сад-огород, где нашлось место и для овощей, и для лекарственных трав, и просто для красивых ярких цветов.
– Конечно, я его видел, но не припоминаю ничего особенного.
Ишрак улыбнулась.
– У нее в саду растет, наверное, дюжина разновидностей аконита – самых разных оттенков. Кстати, она и своему сынишке на шапку тоже пучок свежего аконита прикрепила. И на подоконниках у нее аконит растет, и возле двери – я никогда не видела такой замечательной коллекции и такого разнообразия оттенков – от белого и бледно-розового до пурпурного.
– И что из этого? – спросил Лука, по-прежнему ничего не понимая.
– Разве ты не знаешь трав своей родины? – насмешливо спросила Ишрак. – Ты же у нас великий следователь!
– Знаю, конечно, но не так хорошо, как ты. Что такое аконит?
– В народе аконит называют «волчья отрава», – сказала Ишрак. – Люди давно, сотни лет, пользуются этой травой, считая, что она отгоняет волков и оборотней. Высушенным и истолченным в порошок аконитом можно запросто отравить волка. А если эту травку скормить оборотню, он может снова превратиться в человека. Но если дать оборотню слишком много аконита, это его мгновенно убьет. Все зависит от дозы – будет ли раствор этого порошка достаточно крепок, чтобы отравить волка. Только ни один волк, и это совершенно точно, сам к акониту даже близко не подойдет. Волки стараются эту траву даже шкурой случайно не задевать. Так что в ее дом ни один волк никогда попасть не сможет – эта несчастная мать построила себе настоящую крепость из аконита.
– И ты думаешь, что это доказывает правдивость рассказанной ею истории? То, что она смертельно боится волков? То, что она весь свой дом этим аконитом окружила на тот случай, если тот волк вздумает вернуться за ней или ее младшим сыном?
Ишрак кивнула и указала ему на Томмазо, который вприпрыжку бежал впереди них, сам похожий на игривого маленького ягненка; за ленту на шляпе у него действительно был заткнут пучок свежего аконита.
– Да, – сказала Ишрак. – Я думаю, что она пытается сберечь хотя бы этого своего сына.