Собак туда не берут, а как же.
Вой начинается такой, что слушать противно, поскольку рыбочка воет, обнимает Тимочку и обливает ее слезами, а Тимочка за компанию тоже воет, задрав вверх бородатую морду.
Мама не плачет, а, напротив, держится очень мужественно.
– Ладно, – говорит она, – мы попросим тетю Катю.
– Я не отда-ам Тимо-очку тете Кате, – рыдает рыбочка, – те-тя Ка-атя ее не лю-уубит!
А Тимочка прыгает и лижет ее в нос, потому что думает, что это такая игра.
– Ну что же, – говорит мама, – ну что же…
И тут они все начинают смотреть на меня.
– Дорогая, – говорит мама, – у тебя ведь скоро экзамены… Тебе готовиться надо…
Вы уже поняли?
Нет, все получилось не так плохо, как вы подумали. Потому что они обе вернулись с половины срока. И сказали, что теперь могу поехать и я. Потому что они! Соскучились! По! Тимочке!
Я поехала, а как же!
И что вы думаете? Папа подцепил за то время, что остался без присмотра, шикарную блондинку, ноги от шеи, и домой больше не вернулся. Погрузил меня в поезд, а сам стоял с блондинкой на перроне и долго махал мне рукой. Такая вот история.
Мама, надо сказать, пережила этот удар мужественно. И стала кормить Тимочку парным мясом. Причем вырезкой.
* * *
Я уже, понятное дело, в институт поступать не стала, хотя папа, надо отдать ему должное, деньги время от времени посылал. Он там хорошо устроился – купил пару водных велосипедов и стал сдавать их в аренду. А я пошла курьером в одну фирму, а потом познакомилась с Васькой, который там тоже работал курьером. Потом Ваську забрали в армию, потому что отмазать его было некому, а я перебралась опять к своим – не могу сказать, что мы со свекровью так уж ладили. Тем более она завела собаку.
В общем, сижу я дома, ноги гудят сил нет, и тут прибегает рыбочка, такая довольная (а она, надо сказать, за последнее время очень вытянулась и похорошела, наверное, оттого, что часто на свежем воздухе и еще от той тертой морковки – поскольку мама уже трет на двоих). Бежит, значит, рыбочка, розовая, глаза блестят, и Тимочка на поводке гарцует. И размахивает рыбочка какой-то бумагой.
– Что там такое, – говорю, – в лотерею выиграла?
– Лучше, – говорит она. – Помнишь ту женщину?
– Какую, – спрашиваю, – женщину?
– Ту, что нашу Тимочку нам за рубль продала! – говорит она. – Так вот, мы гуляем с Тимочкой, она к нам подходит и говорит…
– Погоди, – говорю, – так она что, тут рядом живет?
– Да нет, – машет рыбочка рукой, – она мимо проезжала! На машине! Остановилась, говорит – это же моя собака, боже мой! Представляешь, она ее сразу узнала! И знаешь, что оказалось?
– Что? – кисло говорю я. – Что она ее хочет обратно?
– Да ты что! Она говорит, Тимочка жутко породистая. Это, говорит, карликовая вестфальская жесткошерстная такса, и стоит она немерено.
– Так что ж она тебе ее за рубль продала?
– А у нее тогда сертификата не было, потому что породу эту тогда наши кинологи еще не признали, – говорит авторитетно так рыбочка, – а теперь они ее признали, и она выправила сразу всем своим щенкам сертификаты, и вот он, вот он! – и в морду мне сертификат сует.
И там действительно, золотом по белому, написано, что Тимочка наша – карликовая вестфальская жесткошерстная такса и зовут ее – Тимоти ван Веерхольм, что оба ее производителя – чемпионы породы, и один заводчик, видимо, то ли австриец, то ли голландец, поскольку звать его Дэрил фон Хорн. Или ван Хорн, хрен его разберет. Заводчик, для тех, кто не знает, это хозяин родительницы, то есть суки.
В общем, мне, конечно, странно, отчего это наша щедрая благодетельница повсюду разъезжает с сертификатами, но рыбочка просто вне себя от счастья и объясняет мне, что теперь мы разбогатеем, поскольку щенки от Тимочки идут по пятьсот баксов, не меньше, и как раз – такая удача – кобель той же редчайшей породы живет буквально в двух шагах и ждет невесту, аж слюной истек.
Вы уже поняли?
Папины алименты к зиме несколько поиссякли (кто же зимой захочет кататься на водном велосипеде, пускай и в Сочи), а мама крутится как может, зарабатывает Тимочке на парную говядину. Вот рыбочка и решила инициативу проявить. Дождалась, значит, когда Тимочка потекла, надела на нее новый ошейник, бантик завязала, и повели мы нашу невесту. Хозяйка кобеля приятной женщиной, надо сказать, оказалась, одинокой, муж ушел от нее недавно, так что они с мамой нашли друг друга. Пригласили мы инструктора по вязке, заперли их всех в комнате, а сами сидим, чай пьем. Хозяйка, по-моему, своего Джерри к Тимочке ревнует, поскольку напряжена, нервничает, кусает губы и в глаза не смотрит. Ну, наконец выходит инструктор, жутко довольный, как будто это его заслуга, и говорит, что его трудами все окончилось как надо. Ждем еще полчаса, для тех кто не знает, чтобы, значит, расцепились наши молодые, и уводим Тимочку, предварительно договорившись о повторной вязке и заплатив инструктору за труды пятьдесят баксов. Которые я откладывала на новые ботинки – вы и представить не можете, как быстро у курьеров обувь изнашивается!
В общем, наша Тимочка стала в интересном положении. Мама ее кормит протертой парной говядиной. Сестра записалась в клуб собаководства, и ей звонят какие-то тетки с прокуренными голосами. Купили за восемьдесят рэ еще одну книжку – «Будь сам себе ветеринаром»: «Обычно при нормальных родах сука перегрызает пуповину и съедает послед, но если она по какой-то причине этого не сделала, хозяин должен сделать это сам».
Как вам это нравится?
Тимочка пикантно полнеет.
Васька пишет редко и просит прислать консервов побольше, отец денег вовсе не шлет – там, в Сочах, пальмы снегом завалило, свекровь села на диету по группе крови, а это те еще расходы. По ее диете оказалось, что ей нужны исключительно рябчики, на худой конец перепелки, а курица, напротив, исключительно вредна. Я, понятное дело, сажусь на телефон, начинаю обзванивать всех, кого могу, и тут выясняется, что как раз Мишка Булкин работает в какой-то крутой фирме и нужен им секретарь-референт, причем поскольку я в иняз готовилась, то им моего нулевого уровня вполне хватит. И что завтра собеседование. И что на него желательно не опаздывать, поскольку шеф у него если что и терпеть не может, так это необязательность. Я надела скромненький такой черный костюмчик (специально купила, деньги на него одолжила под зарплату, а с надеждой, что и под расчет), юбка чуть выше колен, колготки лайкра, все, как надо, осталось только наложить последние штрихи на морду лица…
Ну, вы опять поняли…
У Тимочки начались преждевременные роды.
То есть ни с того ни с сего. Лежит на боку, язык вывалила.
Вызвали ветеринара. Потом хирурга с анестезиологом. Поперек один пошел, не как положено… Мама побежала денег занять. Рыбочка плачет-заливается, аж руки трясутся. А я, значит, на подхвате. Тимочке наркоз, скальпель, тампон, то-се… Пришла мама, довольная – денег не заняла, но продала обручальное кольцо. Зачем оно ей, говорит, она уж никогда больше замуж не выйдет, потому как все мужики подлецы и сволочи, хуже собаки. Собака, говорит, никогда не предаст!