— И они все такие?
— Кто — все?
— Мои будущие коллеги?
— Господи, — всплеснула руками преподаватель, — столько я тебе слов наговорила, а ты опять за свое. Или притворяешься, или действительно не понимаешь? Да, он мужчина. Увидел красивую женщину, которая сдает свой экзамен. Почему он не должен воспользоваться? Конечно, он мог тебе сказать до того, как с тобой переспал. Но он этого не сделал. Ну и что? Тебе должно льстить, что понравилась ему. Он ведь работает часто за рубежом, а там всякого добра хватает. В том числе и женщин.
Она поднялась.
— Я все поняла. Разрешите идти?
— Иди. Давай следующую.
Марина вышла из комнаты. У дверей стояла Лена.
— Ругалась сильно? — спросила она.
— Не очень. У тебя где был «зачет»?
— В Финляндии, — успела шепнуть Лена, — сегодня утром прилетела.
— Где? — не поверила она услышанному, но подруга уже скрылась за дверью, откуда сразу донесся резкий сердитый голос Аркадии Самойловны.
Это был специальный курс для разведчиков-нелегалов, практикуемый на факультете. Набранные после окончания институтов молодые женщины готовились к трудной работе нелегалов за рубежом. Это был знаменитый курс «шестьдесят восьмого», когда со всей страны отбирали самых толковых, красивых и сообразительных женщин, каких не должно было быть более двадцати пяти человек. Разбитые на пятерки, они не знали о других пятерках ничего и общались только между собой и только до четвертого курса, после которого предполагалось, что они выедут на необычную практику за рубеж.
Пришедший в Комитет государственной безопасности Юрий Владимирович Андропов, сменивший Владимира Семичастного на этом посту, уже в первый месяц работы обратил внимание руководителя разведки, мудрого и опытного Александра Михайловича Сахаровского, на крайне неэффективное использование женщин. После 1967 года, когда Андропов был утвержден на Политбюро председателем КГБ, он начал читать специальную литературу по разведке, из которой узнал о роли женщин в столь сложном и специфическом деле. В КГБ к женщинам традиционно относились с большим недоверием. Кроме обычных осведомительниц-проституток, работавших в качестве агентов как милиции, так и органов безопасности, в аппарате управления они занимались обычно техническими вопросами — подавали чай, убирали мусор, чистили и мыли окна. Лишь редкие единицы проходили суровый отбор для работы в разведке КГБ, и то лишь по чистой случайности. Андропов поставил задачу заняться этим целенаправленно, и с разрешения Сахаровского по всей стране были отобраны двадцать пять человек, которые и должны были совершенствовать свои знания и приобретать необходимый опыт для работы.
Одной из женщин этого курса и была молодая Марина Чернышева, закончившая с отличием Московский государственный институт международных отношений. В разведку она попала случайно, если можно вообще считать случайностью подобный поворот судьбы. Марина росла в семье дипломатов, отец долгие годы работал в США и Южной Америке. Девочка с детства привыкла к частым переездам, экзотическим местам, испанскому языку, столь красивому и пышному, к незнакомым людям, окружавшим их семью. Марина росла единственным ребенком в семье, после ее рождения мать тяжело заболела и по совету врачей навсегда отказалась от возможности иметь второго ребенка.
Детство Марины пришлось на первые послевоенные годы, когда отношения к Советскому Союзу было близким к восторженному. В советских людях видели не только представителей страны, разгромившей фашизм, но и носителей иной, более совершенной духовной культуры. Несмотря на «железный занавес», простые люди относились с большой симпатией ко всем советским людям, в том числе и к дипломатам, только разворачивающим свои представительства за рубежом. Когда отца перевели в Москву, для Марины не было сомнений, где продолжать учебу, — она выбрала МГИМО, куда и поступила с первого раза.
Это было еще в хрущевские времена, в шестьдесят третьем, когда не требовалось доказывать свое рабоче-крестьянское происхождение и детей высокопоставленных дипломатов не отдавали на один год «в слесари и монтеры» для обретения стажа и получения необходимого разрешения на поступление в вуз. В институте все было, как у обычных молодых людей. Они узнавали о «Биттлз» гораздо раньше своих сверстников, получая некоторые зарубежные журналы и книги. Они первыми начали открывать для себя в подлиннике миры Хемингуэя и Фолкнера, Ремарка и Сартра. Шестидесятые годы, по существу, были лебединой песней советского этапа в развитии страны. Впервые за полвека исчез страх репрессий, начали оформляться нормальные человеческие отношения, были разрешены многие фильмы и книги. И на этом затяжном глотке возникло так называемое движение «шестидесятников», которые сыграли столь важную роль в развитии духовного потенциала своего отечества. К сожалению, многие из них, приспособившись к брежневскому «болоту», так и не смогли отказаться от своего неоконформизма и в девяностые годы, когда время настойчиво требовало своих духовных лидеров. Многие из них примирились с властью, столь же лживой и отвратительной, как и предыдущие коммунистические режимы, многие просто постарели, многие не хотели более вступать в борьбу с «ветряными мельницами».
Марина Чернышева была из того поколения «шестидесятников». Она бодро ходила на первомайские митинги и до утра дискутировала со своими сокурсниками о природе экзистенциализма в произведениях Камю и Сартра. Как и большинство девушек, выросших за рубежом, она отличалась редким свободомыслием и независимостью суждений. Это накладывало отпечаток и на ее личную жизнь. Первый парень был у нее уже на втором курсе, тогда она впервые получила представление об интимной близости. К пятому курсу она успела еще дважды влюбиться и дважды расстаться со своими избранниками. Овен по гороскопу, она не любила рутины и мелочной повседневности. Ей хотелось чего-то необычного и героического. В ее комнате висел портрет Че Гевары, который был для нее символом мужества и идеалом для подражания.
На третьем курсе она потеряла отца. Он давно жаловался на почки и лег на операцию. Но из больницы больше не вышел. Марина любила отца, они были большими друзьями, и его смерть подействовала на нее угнетающе. Оставшись вдвоем с матерью, она стала настоящим лидером, взвалив на себя все семейные заботы, благо, пенсия отца была достаточно большой.
На пятом курсе Марина впервые подумала о своем распределении, она училась лучше всех. Как раз тогда на факультете появились незнакомцы в черных костюмах и модных в то время нейлоновых рубашках. Они и раздали всем анкеты, попросив ответить на вопросы. При этом незнакомцы вместе с деканом сидели прямо в аудитории, наблюдая за тем, как студенты заполняют анкеты. На это занятие ушло полдня, но ни одного человека из помещения не выпускали. Самое удивительное было в том, как собирались анкеты. Незнакомцы обходили всю группу с открытыми папками, и каждый должен был положить свой лист в эту папку самостоятельно.