– Ну, крепись, Скади Фри, – сказала себе экс-спасатель, занося руку над клавиатурой.
Сколько раз за прошедшие годы клавиша «Enter» бросала «Карандаш» сквозь пространство? Сотни, если не тысячи. Возможно, именно это нажатие войдет в историю. Все возможно.
Скади хотелось надеяться, что она никогда не пожалеет о сегодняшнем. Очень хотелось.
Но будущее было также сокрыто от нее, дочери галактической эры, как и от лобастого первобытного предка, для которого звезды грезились всего лишь кострами небесных охотников.
На кратчайший миг раздвоившись, «Карандаш» продрался сквозь световые годы и вывалился в искореженное пространство финишной сферы совсем рядом с одной из планет Багуты – от силы двое суток лету на сингулярных движителях. Оранжевый клубок Багуты казался отсюда пылающим теннисным мячиком в обрамлении неистовой короны.
Терминал обычной, не мгновенной связи, взорвался рутинным рабочим гулом и обрывками переговоров. Автосканинг фиксировал каналы один за другим. В системе сновали сотни кораблей, а оставшиеся после войны щиты радиоподавителей всегда располагались за орбитой дальней планеты и на приличном расстоянии от светила «выше» и «ниже» плоскости эклиптики. Скади и «Карандаш» находились глубоко в защищенной сфере приема.
Флагман азанни – опорный рейдер крыла – мог находиться где угодно. Понятно, что не на одной из планет, для посадки приспособлены корабли не крупнее стратегического малого крейсера. Но флагман явно и не за пределами системы.
Скади впервые порадовалась знаниям, полученным в Академии, а заодно убедилась, что за шесть лет ничего не успело выветриться из памяти.
Разобраться с управлением сингулярниками оказалось несложно. «Карандаш» ускорился и ринулся к центру системы. К ближайшей из обитаемых планет.
Наскоро Скади прикинула время задержки радиопереговоров: на таком расстоянии от Багуты она должна была составить около получаса. Осталось найти дежурную волну любого космодрома и попытаться выяснить местонахождение флагмана. Конечно, это будет очень странно выглядеть – крохотная гражданская яхта с единственным человеком на борту, и человек этот стремится отыскать опорный рейдер крыла азанни. Слишком уж нетипичный случай, могут заинтересоваться мотивами. А здесь, в секторах, где хозяйничают чужие, людей не слишком жалуют. Могут вообразить, будто «Карандаш» обладает какой-нибудь ценной информацией. Слопают, и не поморщатся, это всегда было в нравах и традициях союзников-галактов. А значит – нужно вести себя естественно, и рейдер вычислить не лобовыми расспросами, а косвенными методами, потихоньку и ненавязчиво.
Скади прикидывала – о чем можно запросить диспетчерскую в первую очередь? Просить дозаправки? Но накопители у нее забиты почти под завязку. Сымитировать неисправность? Но тогда логичнее тянуть к орбитальным базам Багуты-2 или Багуты-3, а не к военным-азанни, болтающимся неизвестно где. По своему опыту Скади знала – больше всего космодромный люд настораживается при неестественном поведении гостей-астронавтов. Независимо от размера корабля; и одноместную яхту можно таким дерьмом начинить, бабахнет – от Багуты-звезды даже водорода не останется. Только внезапно оборванные логи мгновенной связи на космодромах ближайших населенных систем.
Тихий, но отчетливый звук наложился на чье-то эфирное бормотание – сработал сегментный люк. Открылся. Сначала рубочный, потом внешний. На Скади будто ведро ледяной воды вылили. Плохо соображая, что делает, она опрокинулась из кресла вбок, через подлокотник, больно ушибив коленку о край пульта. В падении она сдернула с пояса бласт, и упала так, чтобы ствол оказался обращенным к открывшемуся твиндеку.
Перепонка действительно была отворена, во всю ширь. Втянута в узенькие межпереборочные пазы. Гофрированная кишка твиндека отлично просматривалась – Скади ясно различала внешний сегментный люк грузовых отсеков. Там перепонка оставалась сомкнутой – ошибиться невозможно.
Пока она падала, ей мерещился кто-то большой и косматый на входе в рубку. Открыл сегментник, и уже протянул длинные-предлинные руки к креслу, где сидела Скади. Руки, готовые сомкнуться на ее горле…
Вбитые в академии рефлексы оказались быстрее и надежнее разума. Если бы плод ее воображения действительно вознамерился свою жертву сцапать, он всего лишь загреб бы пустоту – спустя мгновение после того, как перепонка разошлась, Скади, на прежнем месте в кресле уже не было. А еще мгновением позже Скади выстрелила бы: предохранителем она тоже успела щелкнуть. Правда, уже на полу.
Но стрелять в пустоту – так же глупо, как ловить пустоту руками.
В рубку никто не вошел. Не вошел, не ворвался, не принялся палить из твиндека – вообще не происходило ничего. Просто ни с того ни с сего открылся рубочный сегментный люк. Теоретически, такое могло случиться… При условии, что во всем корабле режим обычный, а не аварийный, и давление во всех отсеках и помещениях одинаковое. Но на практике ничего подобного почему-то не случалось. Ни на огромных кораблях чужих, ни на земных скорлупках.
Чувствуя, как по вискам катятся бисеринки холодного пота, Скади продолжала сжимать в обеих руках изготовленный к стрельбе бласт и целиться в проем открытого люка.
Словно в насмешку, именно в этот момент ее засекли и опознали наблюдатели Багуты.
– Эй, «Карандаш»! Видим вас! – пропели на интере. – С прибытием…
Исконная речь шат-тсуров не просто походила на пение – она пением и являлась. Интер в устах шат-тсуров тоже казался не то оперной арией, не то модным шлягером, который исполняется талантливым самоучкой. Ни одного атонального звука, воплощенная гармония и завидный тембр – любой, кто хоть однажды слышал шат-тсуров, без проблем узнал бы это пение и через сотню лет.
– Эй, «Карандаш»! Ответьте Багуте-Централь! Вы находитесь в закрытой зоне…
«Тьфу ты! – подумала Скади со злостью. – И тут не повезло: вляпалась в закрытую зону. Что же они маячки не развесили?»
В зонах нежелательного финиша всегда ставят гравитационные маяки – это закон для всех рас и для всех обитаемых систем в Галактике. Ни один икс-привод не наведется на помеченное маяками пространство. Темнят что-то эти с Багуты-Централь…
Сцепив зубы и держа перед собой бласт, Скади выглянула в твиндек. Справа, в отростке, что вел к внешним шлюзам и в сторону жилого отсека, конечно же, никого не оказалось.
Наваждение. Очередной удар по и без того натянутым нервам. Все-таки страшноватая вещь – космическое одиночество…
Напрягшись, Скади припомнила в каком порядке открывался рубочный сегментник. Совершенно точно: сначала внутренняя перепонка, потом внешняя. Спутать звук можно, но для этого надо быть тугим на ухо аборигеном какой-нибудь тихой планетки и сроду не летать на кораблях, оборудованных сегментниками.
Если бы люк открывали с пульта в твиндеке, сначала разошлась бы внешняя перепонка, и только потом – внутренняя. Значит, система сочла, что люк пытаются открыть из рубки. Чтобы выйти, а не чтобы войти.