Павел уронил на пол сумку и бережно поставил чемоданчик между узкой койкой и тумбочкой.
– М-да. Как они тут живут… – протянул Шеманихин с разочарованием в голосе после того, как огляделся.
– А ты что хотел? Крейсер, – пожал плечами Павел. – Экономия свободного места. Спасибо, что хоть сортир за стенкой, а то могли бы прямо тут…
Шеманихин хмыкнул. Павел, тем временем, неумело сломал печать и, чертыхаясь, кое-как вскрыл конверт. Внутри оказался один-единственный лист тонкого пластика с текстом частично отпечатанным, частично написанным от руки.
«Исследователю группы „Омега“ Павлу Неклюдову.
Совершенно секретно. Данные сведения не могут быть разглашены ни при каких обстоятельствах. Нарушение подпадает под «Закон о нарушении технологической подписки» и карается смертным приговором, независимо от мотивов.»
«Нарушение подпадает под закон о нарушении… – фыркнул Павел. – Стилисты хреновы…»
«Вам вменяется в обязанность принять участие в организованных старшим группы ксенотехники Виталием Шеманихиным исследованиях трофейных механизмов и устройств, обнаруженных на борту скаута Роя. Успешное выполнения задания имеет колоссальное значение для всего человечества.
Генерал Титаренко.»
Размашистая подпись.
Ниже:
«Первоочередной задачей группы ксенотехники, равно как и остальных групп, является попытка осмысления физических и технологических принципов работы икс-привода конструкции Роя.
Данный документ по прочтении уничтожить.
Начальник разведки эскадры Тахче полковник Надточий.»
Вторая подпись, уже не размашистая, а каллиграфически выверенная, как у прилежной школьницы.
– Не пойму, на кой черт нам это вручили, – сердито воскликнул Шеманихин. – У тебя такая же полова, как и у меня?
– Не сомневаюсь, – вздохнул Павел и взглянул на часы. – Пошли, наверное.
Пять минут из отведенных на поселение десяти уже истекли. А надо было еще успеть спровадить пластиковые листы вместе с конвертами в лапшерезку и вернуться в центральный корабельный ствол.
Спустя пятнадцать минут исследовательская группа в полном составе стояла перед трюмными шлюзами. В принципе, Павел знал, что увидит там, внутри. Матовую сферу метров тридцати-тридцати пяти в диаметре.
Ее он и увидел. Ее, и еще пропасть самой различной аппаратуры. Целые стойки, сплошные, почти без просветов. И кое-где – столы с мобильными терминалами. А посередке импровизированного исследовательского центра – купол мощного многопотокового процессора.
– Ого! – оценил Шеманихин, озираясь на Павла. – Я и не знал, что на крейсерах есть такие.
– Да, небось, только погрузили. Таких на Орионе, если не ошибаюсь, два: в колониальной разведке и у спасателей.
– Вы не ошиблись, господин техник, – сообщил грузный, чересчур грузный полковник, показавшийся из-за стойки с аппаратурой. – Таких процессоров на Орионе действительно два. Точнее, сейчас один, тот, который в разведке. А второй – перед вами.
Лицо у полковника было одутловатое, цвет лица – до странности нездоровый. Как у хлебного шарика, который долго мяли в немытых потных ладонях.
«Господи! Не может, что ли, реабилитацию вовремя пройти?» – с неожиданной неприязнью подумал Павел. Но вслух, понятно, не произнес ни слова.
– Итак, господа, позвольте сначала представиться. Полковник Надточий, начальник эскадренной разведки Тахче. Честь имею.
Перед вами то, что неожиданно – я не собираюсь надувать щеки и пытаться вас дезинформировать – совершенно неожиданно попало нам в руки. Малый скаут работы Роя. Совершенно точно известно, что он оборудован икс-приводом последней модели, тем самым, что минует барьер без малейших нарушений метрики и возмущений гравитационных полей. Все прекрасно знают, что такие приводы может производить только Рой – остальные союзники из высших рас пользуются предыдущей моделью. Нам предоставилась счастливая возможность разгадать секрет этого привода. Обладание им неизбежно возымеет самые благоприятные последствия для колонии Тахче и доминанты Земли в целом.
В вашем распоряжении любая доступная аппаратура. Вы специалисты – каждый в своей области. Надеюсь, что общими усилиями мы преодолеем все трудности на пути к успеху. Ну, а теперь не смею мешать. С любыми вопросами и просьбами обращаться к моему ординарцу – лейтенанту Хардуэю.
Щуплый темнокожий проводник сделал шаг вперед и кивнул. Фуражка у него на макушке даже не шевельнулась, словно была приколочена гвоздями.
– Напоминаю, что понятия «рабочий день» для исследовательской группы временно не существует, ибо время работает против нас – неизвестно, что предпримет Рой, который не любит терять скауты и делиться технологическими секретами. Удачи, господа. Удачи всем нам.
Полковник Надточий более не произнес ни слова. Нахлобучив фуражку (побольше чем у ординарца и с ярким околышем), он направился прочь, и на пути к трюмному шлюзу не обернулся ни разу.
Лейтенант Хардуэй просто отошел в сторонку, уселся за отдельный столик с терминалом и немедленно налег на клавиатуру.
Двадцать шесть исследователей остались у сферического корабля. Коллективный разум. Один на один с порождением разума чужих.
– Итак, коллеги, – провозгласил Виктор Пасулько, руководитель группы физиков, академически всплеснув руками. – Нас бросили в бой. Какие будут соображения? С чего начнем-то?
Кто-то саркастически хмыкнул, и тоном, обычным для Шеманихина, предположил:
– Несомненно, попытаемся попасть внутрь.
Несколько человек засмеялись.
– А военные не знают как это делается? – спросил долговязый энергетик по имени Богдан – Павел часто сталкивался с ним в жилом секторе. Фамилии – не помнил, только имя.
– Военные не знают, – сообщил из-за терминала лейтенант Хардуэй. – Иначе мы бы его уже вскрыли.
– А что скажут наши уважаемые ксенотехники?
Двадцать четыре пары глаз воззрились на Шеманихина и Павла. Только Хардуэй да мордастые охранники у шлюза продолжали глядеть туда же, куда и раньше: Хардуэй – в куб-экран, охранники – в пустоту.
– Давно бы так, – удовлетворенно проворчал Шеманихин. – Наш выход, Паша.
Павел вздохнул, прошел к ближайшему столу и водрузил на него чемоданчик.
– Ребята! – обратился к остальным Пасулько. – Давайте-ка покамест с аппаратурой разберемся. Чего тут имеется…
Ребята дружно расползлись, мгновенно породив тихий рабочий гомон.
Павел вдруг остро почувствовал, что исследовательская группа начинает становиться командой. Сплоченной командой, почти организмом, где каждый будет знать, что ему делать. Ему нравилось работать в команде. Как не крути, любой из них был достаточно узким специалистом. И как военные умудрились ограничиться всего двадцатью шестью кандидатурами в экспертную группу для него оставалось загадкой века. По прикидкам Павла для любой серьезной исследовательской работы необходимо было по крайней мере человек триста.