– Может, и так…
Ромка обернулся к столу и несколько секунд глядел на замок.
– Слава, – робко спросил он, – а ты не задумывался, почему замок и два перстня оказались вместе? Они ведь сначала находились достаточно далеко друг от друга. А?
Багдасаров прищурился.
– А ты можешь это объяснить?
Ромка развел руками:
– Может быть, кто-то уже пытался собрать все перстни? Может, кто-то узнал о забытой дороге, о ключе и замке?
– Я тоже об этом подумал, – медленно кивнул Багдасаров. – Это самое вероятное. – Он усмехнулся. – Но этому человеку что-то помешало.
Довольно долго они молчали, рассматривая замок. Потом Багдасаров достал коробку с перстнями, открыл ее и положил на столешницу рядом с замком. Ромка, затаив дыхание, следил за руками Багдасарова. Тот взял один из перстней, внимательно осмотрел сначала его, потом замок.
– Они как-то должны соединяться… – сказал он задумчиво.
Ромка протянул руки:
– Можно?
Багдасаров уступил перстень, с интересом глядя в его сторону.
Ромка взял еще один перстень и аккуратно соединил их оправы – обруч к обручу, камень к камню. Перстни идеально подошли друг к другу: выступы на одной стороне обруча прочно вошли в зацепление с пазами другого. Получилась занятная штуковина – нечто вроде короткой трубочки с двумя состыкованными камнями на внешней грани.
– Вот, – сказал Ромка, – протягивая Багдасарову соединенные перстни. – Я понял, что они должны соединяться еще когда рассматривал перстень в кабинете отца. Эти пазы явно предназначены для этих шипов, – Ромка мягко указал пальцем на перстни.
– У тебя хорошее пространственное мышление, – одобрительно покачал головой Багдасаров, – кубик Рубика, небось, в секунды складываешь…
Ромка покраснел от удовольствия. У него действительно было завидное геометрическое воображение.
– А дальше-то что?
– А дальше – вот, – повинуясь внезапному озарению Ромка взял перстни и попытался, перевернув их камнями вниз, состыковать с выступами на торцах каменной полоски замка.
Но у него ничего не вышло. Камень перстня уперся в камень замка раньше, чем соединения на обруче и оправе замка оказались на одном уровне. Неровности камня мешали им состыковаться.
– Как же так? – растерялся Ромка.
– Э-э-э, не спеши, – улыбнулся Багдасаров. – Вот ведь подсказка, – он указал на знаки, выгравированные на подставке замка, – их нужно располагать в строгой последовательности. Это ж ясно, как божий день.
– Правильно! – обрадовался Ромка, взглянув на знаки и убедившись, что он пытался втиснуть седьмой и четвертый перстни на место первого и второго.
– Надо вот так…
Он осторожно взял первый и второй перстни, соединил их и аккуратно состыковал с замком. Камни и не подумали упираться – они подошли друг к другу, каждый выступ нашел свою выемку. Соединение на обруче крайнего перстня ловко сочленилось с торцовыми креплениями на оправе замка.
– Потом так, – подхватил Багдасаров, отсоединяя седьмой перстень от четвертого и закрепив его на противоположной стороне полоски замка. Камни снова подошли друг к другу и крепление перстня с замком сработало.
– И еще вот так, – радостно закончил Ромка, соединив четвертый и пятый перстни и опустив их камнями вниз на камень замка в промежуток между вторым и седьмым.
Теперь на каменной полоске замка на хватало всего двух перстней чтобы получилась длинная, сантиметров десять-двенадцать, трубка, прочно соединенная с замком.
Багдасаров, Ромка и молчун-Дима переглянулись.
– Двух не хватает, – вздохнул Ромка.
Багдасаров выпрямился.
– Ну-ка, где адрес того болгарина?
Осенью Багдасаров добрался до следующего перстня. Он списался с болгарином, договорился с ним и ждал только случая, чтобы переправить перстень из Пазарджика в Киев. Случай подвернулся в октябре: несколько матчей в Болгарии проводили киевские волейболисты. Связка сработала безотказно: перстень под номером три присоединился к своим близнецам. Оставался единственный перстень – шестой, увезенный Степаном Гурьевым куда-то в Сибирь. Багдасаров методично принялся за поиски изредка привлекая Ромку. Они дали совершенно неожиданный результат. Не в Сибири, не где-то далеко, а здесь же, в Киеве, на кладбище при одной из старых церквей, Багдасаров наткнулся на скромный дубовый крест с полустертой надписью: «Русский мореход Степан Гурьев». Перерыв кучу документов и литературы, в том числе церковную библиотеку, он выяснил, что перстня у Гурьева к моменту смерти почти наверняка уже не было. Кому и когда передал он свою реликвию оставалось только догадываться.
Это был тупик, безнадежный тупик и преодолеть его могло помочь лишь чудо. А Багдасаров в чудеса не верил. Отступить сейчас, когда до заветной цели остался лишь шаг, было вдвойне, втройне обидно. Ромка разделял отчаяние Багдасарова, но помочь ничем, увы, не мог.
Однако, история с перстнями на этом не закончилась. Развязка наступила летом следующего года. Ромке осенью предстоял уход в армию. Багдасаров с Димой Федоренко закончили практику и уехали восвояси, в маленький южный городишко. Ромка целыми днями жарился на пляже в Гидропарке, заявляясь домой только для того, чтобы переночевать. В один прекрасный день он обнаружил на зеркале в прихожей телеграмму. Она была короткой; прочитав неровно наклеенные строчки, Ромка сжался и почувствовал в груди прозрачный холодок.
«Восьмого августа открываем дорогу. Будь дома. Багдасаров».
– Восьмого августа, – пробормотал Ромка. – Август… восьмой месяц. Гм, восьмого восьмого восемьдесят восьмого – надо же, сплошные восьмерки, и день, и месяц, и год.
Ромка вздохнул, вспомнив, как уважал Багдасаров эту цифру. Все его футболки неизменно носили на спине восьмерку. Или две. И комната в общежитии была 88-я.
Ромка еще раз вздохнул и на всякий случай вспомнил, когда родился Багдасаров. Результат заставил его вздрогнуть. Восьмого августа, около полудня! Ромка, сообразив, что Славкин друг-неразлейвода Дима Федоренко всего на полтора часа старше, яростно зашипел и стал столь же яростно стаскивать рубашку. В проеме дверей появилась мать.
– Где тебя носит, несчастный? – не особо сердито осведомилась она. – Дома тебя не увидишь. Я начинаю забывать, как ты выглядишь…
Ромка чмокнул ее в щеку.
– Завтра целый день дома сидеть буду! – пообещал он и подумал, что дает обещание не только и не столько матери…
День провел он словно на иголках. Отоспавшись на пляже на месяц вперед, он проснулся рано, не пробило еще и семи часов. Уныло пожевав чего-то на кухне, Ромка забрался в самый темный и самый прохладный угол своей комнаты и попробовал почитать, но в голову ничего не лезло. Мысли вновь и вновь возвращались к Багдасарову.