— Благодарю тебя, — искренно сказала она, даже голос ее смягчился и потеплел.
— Что?!
— Береги себя. Здесь весьма прохладно. Увидимся.
Девушка шагнула к зеркалу, и холодный ветер перенес ее на другую сторону. Лила бросилась следом, но вновь наткнулась на мерзлое, ледяное ничто. Она смотрела, как девушка разглядывает себя в зеркале. Почувствовала, что невольно повторяет все ее движения. Вместе с ней поправила волосы, стерла потекшую тушь. Глубоко вздохнула. Подмигнула.
— Я уже иду, бабушка! — отозвалась ласково.
«Бабушка» — вот оно! Бабэлла поймет. Она непременно поймет. Затем девушка набросила на зеркало черное покрывало. Стул, кровать, дверь, картина, прикроватные тумбочки — все исчезло. Абсолютно. И воцарились чернота и полная тишина, в которой слышно было только собственное дыхание Лилы. Стало холодно.
Элла пребывала в полном недоумении: она ощупала стены и пол, обшарила свою спальню до мельчайшего закуточка, на случай если Лила вдруг упала, потеряв сознание. Она уж было собралась звонить Джереми, как вдруг в голову ей пришла мысль. Ужасная мысль. Нет, Лила этого не сделала! Боже всемогущий, прошу тебя, ты не мог этого допустить!
Еле передвигая ноги, ведя рукой по стене, она пошла к запасной спальне.
С тех пор как она последний раз открывала эту дверь, прошло очень много времени. Целая жизнь миновала с того дня, как она переступала этот порог. То была совсем другая женщина. Дом достался им в наследство от свекрови, и она увлеченно его исследовала. Они только что приехали, радостные и очень счастливые. Их первый день в собственном доме. Они разделились и носились по всему дому поодиночке, заглядывая в каждый закоулок, и то и дело с хохотом сталкивались нос к носу.
Она выбрала себе эту комнату.
Потом он ее бросил. Вместе с новорожденной дочкой. Не мог общаться с ней после того, что произошло. Говорили, у нее был нервный срыв. И она сама нанесла себе увечья.
Постояв перед дверью, Элла дотронулась дрожащими пальцами до ручки. К горлу подступила тошнота. Колени тряслись так сильно, что она едва не падала.
И тут она услышала голос:
— Я уже иду, бабушка!
Она поняла. Сразу же поняла. Накатила страшная слабость.
Дверь открылась.
Наваждение постояло, выжидательно глядя на нее, она шатнулась назад, попыталась найти какую-нибудь опору. Волны ледяного воздуха уносили остатки сил. И наконец услышала:
— Тебе нехорошо?
Элла, привыкшая бороться за жизнь, сумела взять себя в руки.
— Лила, дорогая, — задыхаясь, выговорила она. — Мои таблетки от сердца! Принеси мне таблетки!
— Что с тобой? Где они лежат? Я забыла.
— Помнишь, что говорил врач? — продолжала Элла.
— Знаю, знаю, тебе надо беречь себя. Где таблетки?
У Бабэллы никогда не было проблем с сердцем.
— У меня в ванной.
Девушка направилась к спальне Эллы, безошибочно определив, куда идти. Элла бы услышала, если б наваждение прошло в ванную: в спальне на полу ковер, а там — плитка, но нет, судя по звукам, нет.
— Не могу найти.
— Ты в ванной?
— Естественно.
Проверка окончательно подтвердила: девушка хочет, чтобы Элла умерла, это ясно. Ну что ж, пятьдесят лет назад Элла не сдалась, не собирается и теперь. Она торопливо устремилась по лестнице вниз.
— Ты куда? — спросила Лила, выйдя из спальни.
Элла была в ужасе, но всячески старалась это скрыть. Открыла входную дверь — машина стоит в саду, у самых ворот, она точно это знала.
— Водитель уже ждет, нам пора идти.
— О! — Голос расслабился. — Пора выходить замуж!
— Ты иди к машине, а мне надо быстренько сделать один звонок, — непринужденно заявила Элла.
— И кому ты будешь звонить? — Лила тут же оказалась рядом с ней. Повеяло ледяным холодом.
— Джереми. Просто скажу ему, что мы выезжаем.
— Я пойду с тобой.
Она знала. Она знала, что Элла знает.
— Джереми, — безжизненно произнесла Элла, — мы уже выходим из дома.
— У вас все в порядке? — встревоженно спросил он.
— А что?
— Вы какая-то… невеселая.
Элла не ответила, она хотела, чтобы он понял: у них не все в порядке — Лила не будет стоять рядом с ним у алтаря.
— Бабэлла?
— Да?
— Не тревожьтесь, все будет хорошо. Мы о вас позаботимся. О'кей?
Элла с трудом выдохнула:
— Скоро увидимся.
Они не разговаривали в машине, не разговаривали, когда вышли из машины. А потом, когда уже подошли к церкви и широко распахнулись тяжелые двери, девушка шепнула Ба-бэлле на ухо:
— Подумать только, а бедная Лила одна-оди-нешенька накрепко завязла в черной пустоте. Зато поглядите-ка на нас!
Заиграл свадебный марш.
Элла прошептала в ответ:
— Да, но она там ненадолго, так что пользуйся случаем, прогуляйся к алтарю в одиночестве.
Элла почувствовала, что девушка удивилась. Возможно, она думала, что Элла будет ее сопровождать. Ну уж нет, ни за что. Элла отошла в сторону, совершенно не представляя, где она и что творится вокруг, но как бы то ни было, наваждение отдалилось. Она поняла, что девушка вошла в церковь и направилась к алтарю.
Кто-то взял Эллу под руку и подвел ее к скамье, она села и, с трудом преодолевая дурноту, прослушала всю церемонию. Слышала Джереми — он говорил так взволнованно — и девушку, ронявшую ледяные, пустые слова.
После венчания Джереми подошел к Элле.
— Элла, вы как? Лила сказала, вам стало нехорошо, поэтому вы не проводили ее к алтарю.
Элла схватила его за руку, приблизила губы к самому уху, чувствуя, что ее ногти больно вонзились в его ладонь, пусть, главное — попытаться сделать так, чтобы он понял.
— Джереми, я знаю, ты думаешь, я сумасшедшая..
— Разумеется, нет. Ни секунды я так не думал, — перебил он.
— Послушай. — Она еще сильнее сжала его руку. — Пятьдесят два года назад я посмотрела в зеркало… — И она рассказала ему все. Когда умолкла, в ответ ей повисло тяжелое молчание. — Испытай ее, Джереми. Прошу тебя, испытай ее, хотя бы ради меня.
— Ладно. Ладно, Элла.
Он не поверил ей, это понятно, да она заранее знала, что не поверит, но она заронила сомнение в его душу, и не важно, сколько лет он проведет с этой девушкой, слова Эллы засели у него в голове навсегда. Возможно, когда-нибудь он все же убедится в ее правоте.
Вдруг густая тьма сменилась ярким светом, и Лиле потребовалось время, чтобы глаза привыкли к нему. Она очутилась словно бы посредине огромного футбольного стадиона — ее окружала толпа народу, множество людей, которых она знала и любила. Она улыбалась им, но лицо оставалось недвижным. В руках они держали камеры и фотоаппараты и тоже улыбались ей с искренней симпатией. Но они не смотрели на нее, они смотрели на другую Лилу, на девушку, которая была ее отражением. Она стояла посреди бального зала, и Джереми нежно обнимал ее.