— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня обеспечивали…
— Сейчас вы даже не можете позволить себе питаться нормально, не говоря уж о том, чтобы закончить колледж, — заметил Джек. — А еще нужно платить за обучение Генри и Рона в университете…
— Вы во все успели сунуть свой нос.
— Это сделала для меня моя мать. — Он спокойно встретил ее взгляд и, наклонившись над столом, взял натруженные руки Вики в свои. Она не отняла их. На его губах снова появилась та полунасмешливая улыбка. — Хотите, я вкратце расскажу о том, что нам удалось узнать про вас?
— Нет, я…
— Нет, послушайте. — Он убрал руки и откинулся на спинку кресла, глядя на Вики оценивающим взглядом. — И я, и вы должны убедиться в том, что я понял все правильно.
— О, разумеется, — с горечью произнесла Вики.
Джек улыбнулся.
— Вот и хорошо. Начало истории всем известно. Эвелин во время своей поездки в Штаты заехала в Вестфилд, чтобы ознакомиться с какой-то небывалой образовательной методикой, практикуемой в местной городской школе, о которой прочла восторженные отклики в специальном журнале. Методика на нее впечатления не произвела, чего нельзя сказать об одной из учениц этой школы — десятилетней девочке, необычайно одаренной, но учившейся только урывками из-за сложной ситуации в семье.
Джек предостерегающе поднял руку, увидев, что Вики собралась что-то возразить.
— Даже не пытайтесь меня перебить, я все равно выскажусь до конца. Ваш отец, единственный в округе ветеринар, вполне процветал, до тех пор пока в его клинике не случилась серия неудач. И до того благосклонно относившийся к бутылке, он стал посвящать ей все больше времени и в конце концов вынужден был оставить практику. Из-за этого вашей матери, чтобы как-то поддерживать семью, пришлось вернуться к прежней работе библиотекаря, оставив двух малолетних сыновей на ваше попечение…
Вики мрачно молчала, наблюдая, как поднимаются пузырьки в ее бокале.
— В один из дней своего пребывания в Вестфилде Эвелин стала свидетелем безобразной сцены. В школу явился ваш нетрезвый отец, требуя, чтобы вы отправились домой и покормили вопящих братьев. Эвелин последовала за вами, пытаясь убедить его в том, что вам необходимо учиться. А затем убедилась сама — в том, что это невозможно в таких условиях. Путем нелегких переговоров с измученной матерью и отцом, не желавшим расставаться с домашней прислугой, ей удалось добиться, чтобы вас отпустили в Англию. Не последнюю роль в этом сыграло обещанное ею небольшое пособие, на которое ваша мать могла бы сидеть дома с детьми.
Вики едва сдерживала слезы.
— Эвелин… Эвелин была так добра к нам…
— Дело не только в ее доброте. Такова была ее жизненная позиция. Она не могла оставаться безучастной, видя, как губят юное дарование. К тому же она была убеждена, что ее воспитанницам из благополучных семей необходимо видеть рядом с собой и тех, кому не так повезло в жизни.
— Вряд ли это чему-то научило моих одноклассниц, — сквозь слезы улыбнулась Вики. — Но все равно, несмотря на все их уколы и издевки, я провела в Майлстоуне семь самых счастливых лет. Однако…
— Однако, — мягко перебил ее Джек, — едва начав учиться в колледже, вы вынуждены были вернуться в Вестфилд, когда получили известие о болезни матери. Вас с удовольствием приняли на работу в школу, где о вас сохранились самые добрые воспоминания. — Помедлив, он продолжил еще более мягким голосом: — Вскоре ваша мама умерла, и это окончательно выбило из колеи отца. Ваши обязанности в школе множились и ширились, вы целыми днями пропадали там. К счастью, мальчики уже подросли и могли сами позаботиться о себе.
— Они молодцы и умники! — с жаром воскликнула Вики. — И в университете одни из первых!
— Я нисколько в этом не сомневаюсь, но ведь вы уже по уши залезли в долги, оплачивая их обучение.
— Мальчики помогают мне, — возразила Вики. — Они подрабатывают во время каникул.
— Но вы ведь понимаете, что это капля в море. К тому же у вас есть собственная жизнь.
— Мы уже говорили с ними на эту тему. Как только они закончат учебу, наступит моя очередь.
— Великолепно! Когда? Лет через десять, когда они встанут на ноги и вы сообща сумеете расплатиться с долгами, да, Виктория?
— Я хочу дать им самое лучшее, — упрямо произнесла она. — Они не должны страдать только потому, что отец…
— Потому что ваш отец отказывался выполнять свои обязанности. — Голос Джека стал вкрадчивым. — Но вы ведь не отказываетесь выполнять свои, не так ли? Равно как и я. Об этом и идет речь. О выполнении своих обязанностей. Вот почему я прошу вас выйти за меня замуж. Это помогло бы нам обоим.
— Я не…
— Постойте, не говорите пока ничего. — Он улыбнулся ей такой теплой улыбкой, что тяжесть, лежавшая на сердце Вики, мгновенно исчезла. — Давайте сначала съедим этот чудесный обед.
Джек краем глаза наблюдал, с каким изяществом Вики управляется с серебряными щипцами и вилочкой, как смакует каждый кусочек розоватой мякоти. Все ее внимание было поглощено лежащим перед ней роскошным живописным омаром.
Наконец она закончила и, подняв взгляд, обнаружила, что Джек смотрит на нее с таким выражением, словно не верит собственным глазам.
— В чем дело? — сердито спросила она. — Я делаю что-нибудь не так?
— Напротив, — возразил Джек, в голосе которого слышался лишь слабый намек на улыбку. — Никогда еще мне не доставляло такого удовольствия наблюдать за человеком, поглощающим омара. — Предоставив ей истолковывать его слова, он попытался сменить тему. — Прежде чем нас отвлекут следующим блюдом…
— Еда не отвлечение, — возразила она. — Разве можно так говорить?
— Ладно, я плохо воспитан, — признал Джек. — Я мог бы заказывать омаров на завтрак, если бы захотел. Но меня мучает один вопрос…
— Разве? По-моему, вы знаете все.
— Далеко не все. Во всяком случае, далеко не все понимаю. — Джек задумчиво и внимательно посмотрел на Вики. — Ваш отец… как он мог так безответственно распорядиться своей жизнью? Неужели у него не осталось никаких родительских чувств?
— Отец… — начала она и тут же замолчала. Нет! Это его не касается. Это никого не касается.
Но Джек был очень серьезен, и Вики подумала: он действительно хочет это знать. Ему небезразлично.
Ему небезразлична я.
Эта мысль была такой неожиданной, что Вики смешалась. Она никогда никому о себе не рассказывала, но ей вдруг почему-то захотелось рассказать ему. Хотя бы раз.
— У меня остались самые счастливые воспоминания о раннем детстве, — медленно начала она. — Но затем отец очень быстро и необъяснимо изменился. Его словно затянуло в какой-то водоворот и неумолимо тащило ко дну. Единственное, что оставалось на поверхности, — это непомерный эгоизм. Он требовал от всех нас одного: чтобы его потребности немедленно обеспечивались. Чтобы его кормили, чтобы всегда были деньги на выпивку и чтобы в доме никто не вопил и ничего от него не требовал. А поскольку я последовательнее, чем остальные, пыталась достучаться до того, прежнего человека… — Вики поглубже втянула в себя воздух, — он, мне кажется, меня возненавидел.