Правда, вчера в гараже его воспитанность дала первую замеченную ею осечку. Но ведь такая осечка не идет в счет. Или она не права?
— Ты же знаешь, мой котеночек, что я не встреваю в твои дела, — обняв дочь, сказала Элис. — В последние годы ты сама многого добилась. Но если что-то нужно с моей стороны, я буду только счастлива помочь тебе.
— Спасибо, ма. А теперь мне надо успеть закончить сборы. Лимузин может подъехать в любую минуту.
— Лимузин? А как его зовут, ты сказала? Я уже и забыла. — Глядя на дочь, Элис и сама начала зачем-то двигаться, суетиться, жестикулировать. — Может, тебе следует взять с собой и это красное выходное платье?
Кэтрин метнула на мать негодующий взгляд и произнесла:
— Я его секретарша, а не любовница. Красное платье останется висеть дома!
— Я просто подумала, что…
— Мам, — лицо дочери стало очень серьезным, задумчивым, — однажды я уже сделала большую ошибку, вообразив, что босс может полюбить секретаршу. Я никогда не пожалею, что родила Энни, но если я и получила какой-то ощутимый жизненный опыт, то он связан прежде всего со сказками: сказки в реальной жизни всегда остаются сказками. Боссы не женятся на секретаршах. Миллионеры не берут в жены бедных девушек из маленьких городков Пенсильвании. Так что хватит, мама, ладно?
Элис подошла ближе к дочери, нежно провела ладонью по ее гладкой щеке и тихо сказала:
— Прости меня, котеночек. Ведь я не хотела…
— Знаю, что не хотела меня обидеть. — Кэтрин мягко похлопала мать по руке и снова взялась за паковку. — Но ты до сих пор продолжаешь верить во всякую чепуху, которой морочила мою маленькую головку в детстве. Сколько раз ты мне говорила, что настанет день, когда ко мне прискачет принц на белом коне, подхватит меня на скаку и умчит в свой хрустальный дворец? Хоть теперь-то ты понимаешь, что таких чудес в нашей жизни не бывает?
У Энни было приподнятое настроение. Она бегала из комнаты в комнату по всему дому, громко смеялась и повизгивала. Надо было успокоить ее, пока девочка не устала и не расшиблась. Элис с трудом удалось наконец поймать Энни. Усадив ее к себе на колени, она стала тихонечко щекотать ей животик; вскоре шустрая внучка успокоилась.
— Не теряй надежды, доченька, — заговорила опять мать с Кэтрин. — Тот парень Джерри Маккинзи в нашем городе до сих пор безумно влюблен в тебя. Его отец совсем недавно умер, и единственному сыну досталась главная доля наследства.
Кэтрин даже не пыталась переубедить мать. У Элис просто в голове не укладывалось: как такая молодая, здоровая и неотразимо красивая женщина, какой она считала свою дочь, могла столько времени оставаться не замужем? По мнению Элис, семья составляла основное богатство и смысл жизни, и муж и жена должны были с молодости и на всю жизнь прилепиться друг к другу. «И утешайся женою юности твоей». Эти слова из Библии она любила повторять своему мужу Тому Пирсу. Несмотря на то, что всю жизнь родители Кэтрин едва сводили концы с концами, они в течение всех лет, пока не умер Том, ни на один день не расставались друг с другом.
Кэтрин мечтала встретиться с человеком, который был бы верен ей в любви так же, как был верен отец матери, и которому она могла бы дарить такую же ответную любовь. Но осуществиться ее мечте, казалось, мешал какой-то злой рок.
Она присела на край кровати, вынула из волос шпильки, которыми всегда закрепляла прическу на работе, и стала расправлять пальцами пряди, упавшие на плечи. Сделав короткую паузу в дорожных сборах, женщина подумала о том, что их надо было бы закончить пораньше, чтобы не пороть горячку в тот самый момент, когда за ней заедет роккаттеровский лимузин.
А кроме того, ей хотелось провести все высвободившиеся перед отъездом минуты с дочуркой. Всего одну ночь они не будут находиться вместе под одной крышей, но для Энни, которой не исполнилось и двух лет, это станет первым случаем в жизни, когда она разлучится с матерью на такой большой для нее срок.
Думая о дочке, Кэтрин в то же время не могла выбросить из головы образ принцессы, ожидающей принца на белом коне, который ей на протяжении многих лет упорно рисовала мать.
— Эх, мама, — со вздохом произнесла она, расчесывая перед зеркалом волосы, — почему ты не попыталась внушить мне в юности другой идеал мужчины — покладистого парня из среднего класса, а не чванливого миллионера с верхних ступенек иерархической лестницы? Почему ты не сказала мне: «Кэтти, девочка моя, выброси из головы всякую дурь, не надейся на чудо, на сказочного героя и копи деньги на черный день»?
Но нет же, одна дурь в ее голове все-таки застряла: с тех пор, как она встретила Джеймса Роккаттера, ее не покидала надежда, что когда-нибудь этот мужчина отбросит всякие светские условности и они сбегут с ним, куда глаза глядят. Даже не сбегут, а улетят. На синей птице счастья.
К тому времени, когда за окном раздался гудок подъехавшего лимузина, Кэтрин уже успела сделать прическу и вообще привести голову в порядок — вернуть ей здравый смысл. Она даже смогла уделить несколько минут Энни, почитав ей книжку перед дневным сном.
Укрывая мягким одеяльцем крохотные ножки дочурки, Кэтрин вдруг безжалостно отбросила все радужные надежды, связанные с новым боссом, и с благодарностью задумалась о своей судьбе, которая уже так много дала ей в жизни. У нее был уютный, теплый дом, хорошая специальность и самая прелестная малышка в мире. О чем еще ей надо было мечтать?
Нет, для опустошающей грусти у нее не было никаких; причин. Абсолютно никаких.
В то тремя как самолет уносил их на восток, Джеймс пытался сосредоточиться на заметках, которые делал в блокноте, лежавшем у него на коленях, но его глаза то и дело соскальзывали на лицо Кэтрин, которая изо всех сил старалась казаться безразличной ко всему на свете. Она тайком разглядывала салон, и ее спутник находил в этом какое-то особое очарование. Другие женщины, с которыми ему приходилось совершать деловые поездки на этом же самолете, обычно создавали вокруг него скучную, болотную атмосферу. Но с Кэтрин даже сам воздух в салоне казался пропитанным всевозможными ароматами.
Его новая помощница могла подумать, что он совершал облеты земного шара просто из-за прихоти. Ему, конечно, было все равно, что думала о нем эта женщина, но что-то изнутри подзуживало его сказать ей: деловые «кругосветки» на реактивных самолетах могут жутко надоедать.
Однако сейчас на этом знакомом до каждого винтика самолете, принадлежащем его компании, ничто не казалось ему надоедливым. Более того, его пульс с каждой минутой непривычно возрастал, а клокотавшая в нем энергия поднимала его куда-то вверх. И все это он ощущал только потому, что рядом сидела новая секретарша. Его секретарша, черт бы ее побрал!.. Нет, у него что-то явно было не в порядке с головой. Должно быть, он просто подхватил где-то грипп, и теперь у него начала зашкаливать температура.
Одна половинка его мозга лихорадочно подсчитывала дни, остававшиеся до возвращения из отпуска миссис Марджери, а следовательно, до возвращения его в нормальное русло жизни. Другая же половинка была крепко-накрепко сдавлена тисками его влюбленности в эту женщину с рыже-каштановыми волосами, которая сейчас сидела напротив него.