Чувствуя, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и окончательно теряясь от этой завораживающей, манящей улыбки, Джулия поспешно села.
— Твой друг — Доминик Сандини, — торопливо заговорила она, пытаясь выиграть время и хоть немного прийти в себя, — он не умер. Передавали, что ему лучше и он наверняка поправится. — Я уже слышал об этом.
— Да? — настороженно переспросила Джулия. Оставалось надеяться, что он услышал сообщение по радио, когда одевался. Если же он узнал об этом от нее, значит, более чем вероятно, слышал и все остальное — все те глупые слова, которые вырвались у нее в минуты отчаяния и страха за его жизнь и которые были совершенно не предназначены для его ушей. Она выждала немного, надеясь, что Зак все же сойдется на радио, но он продолжал молча наблюдать за, ней се с той же загадочной улыбкой, которая приводила ее во все большее замешательство.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Джулия, торопливо поднимаясь с дивана.
— Уже лучше. Когда я проснулся, то чувствовал себя картофелиной, запеченной в собственной кожуре.
— Что? А, ты хочешь сказать, что в спальне было слишком жарко?
Зак серьезно кивнул:
— Мне снилось, что я умер и оказался в аду. А когда открыл глаза и увидел вокруг языки пламени, то окончательно поверил в это.
— Извини, я не хотела, — невпопад ответила Джулия, напряженно всматриваясь в него.
— Тебе не нужно извиняться. Тем более что я очень быстро понял, что место, где я нахожусь, никак не может быть адом.
Поддавшись его легкомысленному и насмешливому настроению, Джулия расслабилась. Чисто автоматически приложив тыльную сторону ладони ко лбу Зака, чтобы проверить, нет ли температуры, она спросила:
— А почему ты решил, что не можешь находиться в аду?
— Потому что, — совершенно серьезно ответил он, — периодически надо мной парил самый настоящий ангел.
— Наверное, это была галлюцинация, — попыталась отшутиться Джулия.
— В самом деле?
На этот раз его вопрос прозвучал отнюдь не насмешливо, а в голосе появился совершенно новый, слегка хрипловатый оттенок. Джулия быстро отдернула руку, но вот отвести взгляд оказалось гораздо сложнее.
— Я в этом абсолютно уверена.
Краем глаза Джулия заметила, что небольшая фарфоровая уточка, стоящая на каминной полке рядом с плечом Зака, сдвинулась в сторону, и потянулась, чтобы поправить ее, по дороге переставив еще две статуэтки.
— Джулия, — при звуке глубокого, бархатистого голоса с ее пульсом стали происходить какие-то странные вещи, — посмотри на меня.
Когда она все-таки заставила себя повернуться и посмотреть на него, Зак очень серьезно, почти торжественно, произнес:
— Благодарю тебя за то, что спасла мне жизнь.
Его слова и взгляд гипнотизировали Джулию, и ей пришлось прочистить горло, чтобы унять дрожь в голосе:
— Это тебе спасибо за то, что пытался спасти меня. В бездонной глубине его глаз шевельнулось что-то такое, от чего сердце Джулии забилось втрое быстрее, хотя Зак не предпринимал никаких попыток дотронуться до нее. Решив, что переключение на какую-то другую, чисто бытовую тему поможет ей вновь обрести почву под ногами, она произнесла:
— Ты голоден?
Но Зак не ответил, упорно продолжая гнуть свою линию:
— Почему ты не уехала?
Поняв, что попытки сменить тему ни к чему не приведут, до тех пор пока он не получит ответы на все интересующие его вопросы, Джулия снова присела на диван и, стараясь всячески избегать проницательного взгляда янтарных глаз, попыталась сосредоточиться на вазе, стоящей в центре стола.
— Не могла же я оставить тебя умирать на морозе после ТОГО, как ты рисковал жизнью, отлавливая меня в ледяной воде, — сбивчиво начала объяснять Джулия, наклоняясь к вазе, чтобы поправить две шелковые магнолии, которые, как ей показалось, нарушали гармонию букета.
— Тогда почему ты не уехала после того, как дотащила меня до дома и уложила в постель?
Джулия постепенно начинала понимать, что чувствует человек, пробирающийся по минному полю. Даже если бы она вдруг набралась смелости и рассказала Заку правду о тех чувствах, которые испытывает по отношению к нему, результат был бы совершенно непредсказуемым. А вдруг он рассмеется ей в лицо?
— Честно говоря, даже не подумала о такой возможности, — неуверенно начала она, но внезапно оживилась, радостно ухватившись за только что пришедшую ей в голову мысль, — и кроме того, я не знала, где находятся ключи!
— Они были в кармане брюк — тех брюк, которые ты с меня снимала.
— Но… Но дело в том, что мне в голову не пришло искать их там. Наверное, я была слишком взволнованна, чтобы мыслить логически.
— А тебе не кажется это странным, учитывая те обстоятельства, которые привели тебя сюда?
Взяв журнал с края стола, Джулия аккуратно положила его рядом с остальными. Лихорадочно высматривая, что бы еще можно было поправить, она заметила, что хрустальная ваза с шелковыми цветами стоит не по центру, и сдвинула ее на пару сантиметров влево.
— За последние несколько дней произошло вообще много странного, — осторожно начала она, — поэтому мне довольно сложно определить, какое именно поведение следует считать нормальным в сложившихся обстоятельствах.
На столе теперь царил идеальный порядок, и Джулия, встав, начала поправлять диванные подушки.
— Кажется, у тебя есть привычка наводить порядок именно в те моменты, когда тебя что-то беспокоит, — насмешливо заметил он.
— Не думаю. Я вообще очень аккуратный человек. — Выпрямившись, Джулия наконец подняла глаза и чуть не рассмеялась при виде его насмешливо-изумленно приподнятых бровей. — Ладно. Признаюсь. У меня действительно есть такая привычка.
Водрузив на место упавшую подушку, Джулия невольно улыбнулась собственным воспоминаниям:
— Однажды, когда я провалилась на экзамене, я сделала полную перестановку на чердаке и расположила все стереозаписи братьев и мамины рецепты в алфавитном порядке.
Несмотря на то, что в глазах Зака после ее рассказа заплясали веселые искорки, его вопрос прозвучал совершенно серьезно:
— Неужели я делаю что-то такое, что заставляет тебя нервничать?
Джулия с трудом подавила очередной приступ смеха и, тщетно пытаясь сохранить хотя бы видимость суровости, отпарировала: