— Обещай, что не избавишься от ребенка. Поняв, что спорить бессмысленно, Мередит кивнула, глядя в эти недобрые серые глаза.
— Обещаю, — мягко улыбнулась она. Наградой за это обещание был еще час безумной страсти, но на этот раз ее любил человек, которого она понимала.
Стоя на подъездной аллее, Мередит в третий раз за утро поцеловала на прощание Мэтта. День начался не очень хорошо. За завтраком отец спросил, знает ли кто-нибудь еще о ее замужестве, и это напомнило Мередит о том, что на прошлой неделе, когда в доме Мэтта никто не брал трубку, она позвонила Джонатану Соммерсу и из гордости насочиняла, будто нашла на сиденье машины кредитную карточку Мэтта, после того, как подвозила его домой из «Гленмура», и теперь не знает, куда ее послать.
Джонатан объяснил, что Мэтт еще не успел уехать из Эдмунтона, но теперь, по мнению отца, идея объявить о свадьбе всего через несколько дней после этого звонка казалась поистине смехотворной. Он предложил, чтобы Мередит отправилась в Венесуэлу, и пусть окружающие считают, что они поженились там. Мередит понимала правоту отца, но не умела лгать и злилась на себя за то, что по собственной вине оказалась в подобном положении.
Но теперь отъезд Мэтта висел над головой темной тучей.
— Я позвоню тебе из аэропорта, — пообещал он. — А как только доберусь до Венесуэлы и огляжусь, немедленно сообщу тебе, только не по телефону. У нас радиосвязь с главной станцией, и там есть телефон. Слышимость наверняка не очень хорошая, и к нему никого не допускают, разве что в случае крайней необходимости. Попробую убедить их, что сообщение о моем благополучном прибытии в Венесуэлу и есть самый непредвиденный случай. Однако второй раз мне такое вряд ли удастся.
— Напиши мне, — попросила она, пытаясь улыбнуться.
— Обязательно. Однако почта тоже работает из рук вон, так что не удивляйся, если месяцами не будет ничего приходить, а потом получишь сразу целую пачку.
Мередит долго стояла на аллее, глядя ему вслед, и наконец медленно побрела домой, стараясь думать лишь о том, что через несколько недель они снова будут вместе. Отец, встретивший ее в холле, с жалостью посмотрел на дочь:
— Фаррел из тех людей, которым постоянно требуются новые женщины, новые места, новые приключения. Не стоит на него рассчитывать, иначе он разобьет тебе сердце.
— Немедленно прекрати, — вскинулась Мередит, твердо намереваясь не дать отцу понять, что его слова попали в цель. — Ты ошибаешься. Вот увидишь.
Мэтт, как и обещал, позвонил из аэропорта, и Мередит следующие два дня старалась найти любое занятие по дому, только бы отвлечься от тяжелых мыслей в ожидании звонка из Венесуэлы. Мэтт позвонил на третий день, но Мередит не оказалось дома — она тряслась от страха в приемной гинеколога, потому что боялась выкидыша.
— Кровянистые выделения во время первых трех месяцев — не такое уж необычное явление, — заверил доктор Арлидж после осмотра. — Они могут ничего не значить. Однако в этот срок чаще всего случаются выкидыши.
Он сказал это так, словно ожидал, что Мередит подпрыгнет от радости. Доктор Арлидж был другом ее отца. Мередит знала его много лет и не сомневалась, что он пришел к такому же выводу, что и отец, — скоропалительный брак из-за беременности невесты.
— Но именно сейчас, — добавил доктор, — нет никаких причин считать, что вам грозит опасность выкидыша.
Когда она спросила его совета относительно поездки в Венесуэлу, доктор слегка нахмурился:
— Не советовал бы вам спешить, пока не убедитесь, что медицинское обслуживание там на достаточно высоком уровне.
Мередит провела почти месяц, отчаянно надеясь на выкидыш, но теперь ощущала невыразимое облегчение, узнав, что не потеряет ребенка Мэтта… их ребенка. И поэтому по дороге домой с ее лица не сходила улыбка.
— Фаррел звонил, — сообщил отец тем пренебрежительным тоном, каким всегда упоминал о Мэтте. — Передал, что сегодня вечером вновь попытается дозвониться.
Мередит не отходила от телефона и поспешно хватала трубку при каждом звонке. Мэтт не преувеличил, когда сказал, что слышимость будет плохая:
— У Соммерса весьма странное представление о том, что такое нормальные условия. Сейчас не может быть и речи о твоем приезде. Люди живут в бараках. Правда, есть и хорошие новости — через несколько месяцев должен освободиться один из коттеджей.
— Прекрасно, — ответила она, пытаясь говорить как можно жизнерадостнее, поскольку не хотела объяснять, почему так поспешно поехала к доктору.
— Кажется, ты не слишком разочарована.
— Ужасно разочарована! — подчеркнула она. — Но доктор сказал, что в первые три месяца чаще всего случаются выкидыши, так что, вероятно, мне лучше всего пока остаться здесь.
— Существует какая-то причина, по которой ты внезапно начала тревожиться насчет выкидыша? — спросил он, когда треск и шорохи в трубке немного утихли.
Мередит заверила, что прекрасно чувствует себя. Когда он при расставании сказал, что больше не сможет звонить, она расстроилась, но его голоса было почти не слышно за чьими-то криками и помехами, так что она смирилась с невозможностью телефонной связи. В конце концов письма ничем не хуже, решила она.
Через две недели после отъезда Мэтта вернулась из Европы Лайза, чтобы начать учебу в колледже, и ее реакция на рассказ подруги о встрече и браке с Мэттом оказалась почти комической.
— Просто не могу поверить, — повторяла она, как только поняла, что Мередит совсем не угнетена тем, что произошло. — Просто не могу поверить, — охнула она в сотый раз, потрясение уставясь на сидевшую на постели Мередит. — Что-то во всем этом неладно! Именно я всю жизнь была сорвиголовой, а ты — настоящей Мэри Поплине Бенсонхерста, не говоря уже о том, что более благоразумной и осторожной личности я не встречала. Если кто-то и должен был влюбиться с первого взгляда, влететь и выскочить замуж, так это я!
Мередит невольно улыбнулась, заразившись весельем подруги:
— Давно пора и мне отважиться на что-то! Лайза мгновенно стала серьезной:
— Какой он. Мер? Потрясающе хорош? Я хочу сказать, если он не по-настоящему чудесный человек, значит, просто не достоин тебя.
Говорить о Мэтте и своих чувствах к нему было чем-то совершенно новым для Мередит, особенно потому, что она знала, каким странным покажется признание в любви к человеку после шести дней совместной жизни. Поэтому она просто кивнула, улыбнулась и искренне подтвердила:
— Лучше его на всем свете нет!
Однако, начав говорить, обнаружила, что не может остановиться, и поэтому, подобрав под себя поудобнее ноги, попыталась объяснить: