– Господин Видок рассказывал вам, что случилось? Он мало о чем написал мне, я только знаю, что Фелисия в тюрьме…
– Я знаю не больше вашего. Но он непременно зайдет к нам сегодня вечером, поскольку он знает, что сегодня прибывает почтовая карета из Родеза. Он тоже был уверен, что вы приедете.
– Это доказывает, что вы оба хорошо меня знаете. Иначе и быть не могло, я так волновалась.
У входной двери звякнул колокольчик, прервав ее слова.
– Должно быть, это он, – сказала мадам Моризе, поднимаясь, чтобы встретить гостя. – Я никого не жду в это время.
Это действительно был Видок. Бывший каторжник, ставший главным полицейским Франции, пусть и превратившийся ныне в простого бумагозаводчика, подав в 1827 году в отставку, оставался по-прежнему самым информированным человеком в стране. Это удавалось ему благодаря многочисленным друзьям, почти сообщникам, как в самой полиции, так и в самых различных местах. До Гортензии донесся из прихожей его звучный голос:
– Она здесь? Это лучшая новость за сегодняшний день…
– Что до новостей, – крикнула она в ответ, – похоже, у вас они в основном не очень веселые, господин Видок! Ваше письмо меня просто испугало.
– Для того я его и написал, графиня. Я надеялся, что вы приедете, так как, кроме вас, некому вызволить вашу подругу из западни, в которую она угодила.
– Кроме меня? – удивленно переспросила Гортензия. – Я, конечно, сделаю все, что вы скажете, но я всего лишь сельская жительница, без связей. Боюсь, что мне не хватит влияния.
– У банка Гранье де Берни, наследником которого является ваш сын, этого влияния больше чем достаточно. Вместе с банком Лаффит они решительно поддержали новую монархию. Король Луи-Филипп вряд ли сможет вам отказать…
– Надеюсь, вы не ошибаетесь, но, прошу вас, расскажите, что произошло? Что за западня, в которую попала графиня Морозини? Главное, где она? Вам это известно?
– Конечно же, известно. Она в тюрьме Ля Форс.
– Ля Форс? Но ведь это не женская тюрьма!
– Политическая, и мадам Морозини содержится там вовсе не в качестве женщины. Она была арестована в мужском платье, в нем и пребывает. Я думаю, мои сведения достоверны: она сидит в одиночке, и ей грозит судьба ее брата. Она может быть заключена в один из страшных казематов замка Торо, откуда вам почти удалось его освободить в свое время.
Гортензия невольно вздрогнула при воспоминании об этой самой ужасной минуте, проведенной рядом с Фелисией. Берег Бретани незадолго до рассвета, лодка с четырьмя гребцами, которые только что предприняли попытку совершить невозможное: вырвать пленника из застенков замка Торо, старинной морской крепости, стоящей неподалеку от рейда Морле. Им бы удалось их безумное предприятие, если бы именно в это мгновение тот, ради кого все было задумано, Джанфранко Орсини, брат Фелисии, несколько месяцев тому назад арестованный как карбонарий, не умер у них на руках.
Перед мысленным взором Гортензии вновь предстал серый силуэт страшной тюрьмы, противостоящей ветрам и волнам. Мысль о том, что Фелисия, прекрасная и гордая Фелисия, обречена проводить там дни в бесконечной агонии отчаяния, была ей невыносима.
– Расскажите же мне, как все случилось, – попросила она, вздохнув, – и если это была ловушка, кто ее поставил?
– Клянусь честью, не знаю. Через несколько дней после вашего отъезда мадам Морозини вызвали, как обычно, на собрание в кафе Ламблен. Она, кажется, колебалась, идти ли ей туда, поскольку она собиралась направиться в Вену и…
– Я знаю. Иногда мне хотелось поехать к ней туда…
– К счастью, вы этого не сделали! Итак, она была готова к отъезду, но приглашение было составлено в очень настойчивых выражениях, и она, должно быть, подумала, что «братья» ей чем-нибудь помогут, может быть, дадут рекомендацию к тамошним карбонариям. И вот, как обычно, она отправилась туда, переодевшись юношей. Но, явившись, не застала там никого из завсегдатаев: ни Бюше, ни Руана-старшего, ни Флотара… ни вашего покорного слуги. Лишь какие-то третьестепенные фигуры, которые, видимо, должны были сыграть роль статистов. Так как вскоре была облава. Полиция охраняла все ходы и выходы. Как только появились полицейские, какой-то человек, стоявший рядом с мадам Морозини, сунул ей в руки сверток, крикнув, мол, пусть забирает его и куда-нибудь спрячет. Ну, конечно, полиция была тут как тут, сверток у нее изъяли, это оказалась…
– Что же?
– Бомба. Правда, без взрывателя, но все же… Вот почему несчастная оказалась в тюрьме Ля Форс по обвинению в террористическом заговоре против короля.
– Но это же нелепость! – возмутилась Гортензия. – Всем известно, что Фелисия ничего не имела против Луи-Филиппа. Да, она убежденная бонапартистка, но до меня дошли слухи, что король как раз и собирался привлечь бонапартистов на свою сторону. Говорят, что он призывает в армию отставных офицеров, возвращает им звания и должности!
– Может быть. Только это не относится к тем, кто добивается возвращения во Францию сына императора. А ваша подруга как раз в их числе.
– Представьте себе, я тоже.
– Меня бы удивило, не будь это так. Впрочем, я думаю, как вы. Однако ее арестовали не за бонапартистские симпатии. Вы, видимо, забыли про эту злосчастную бомбу. Она возымела самое неприятное воздействие, тем более что король с семейством по-прежнему живут в Пале-Рояле и, по всей видимости, не помышляют перебираться в Тюильри. Вот почему я написал вам, что подруга ваша в большой беде.
– Но кто же мог организовать эту западню? У Фелисии нет врагов… разве только австрийский император. Мне по крайней мере никто больше не приходит на ум.
– Надо полагать, что у нее все же есть как минимум еще один враг. И достаточно могущественный. Я знаю, что в тюрьме отказываются верить, что она женщина. Ее содержат просто под фамилией Орсини, без имени. Ей не удалось увидеться ни с судьей, ни с адвокатом. Повторяю, ее содержат в одиночной камере в ожидании бог знает чего. Может быть, перевода в какую-нибудь дыру, где о ней скоро позабудут. Но по сведениям, которые я имею, речь скорее всего идет о Бретани. Пусть, мол, займет место своего покойного брата.
– Но ведь весь этот спектакль в кафе Ламблен мог быть организован только с помощью карбонариев? А я-то полагала, что они не способны на подобную подлость, – с горечью молвила Гортензия.
– Да они тут ни при чем… Я, конечно, переговорил с Бюше и Руаном, они провели расследование. Выяснилось достоверно, что среди них есть предатель, но его пока не обнаружили. Поиски продолжаются. Предатель умрет. Бюше в этом вопросе непреклонен. Впрочем, таков закон «братьев». А пока…
– Пока нужно что-то предпринять, чтобы помочь Фелисии. Я не могу вообразить, чтобы король, взошедший на престол менее полугода тому назад, мог отдать подобный приказ: заманить женщину в западню, бросить в тюрьму, лишив ее имени и даже пола, да еще перевести в другую темницу, и все это без суда и следствия. Да такого даже при Карле X не могло случиться!