– А может, следовало бы. – Она опять заплакала.
Бармен принес мне напиток, и я одним махом опрокинул его в себя.
– Лорна, хочешь, чтобы я приехал?
– Нет. Я не знаю, чего хочу. Просто все так ужасно!
– Ты помнишь Хесуса Менендеса? Он был когда-то моим клиентом?
– Да, но при чем тут…
– Он был невиновен. И Анхель как раз работал над этим делом. Мы с ним оба над этим работали. Собирались вытащить его из тюрьмы.
– К чему ты это говоришь?
– К тому, что мы не можем и не должны проглотить предостережение и остановиться на полдороге. То, чем мы занимаемся, важно. Необходимо.
Когда я произнес эти слова, мне и самому они показались неискренними, бессодержательными, пустопорожними, показными. Лорна не ответила. Вероятно, я сбил ее с толку, поскольку был сбит с толку сам.
– Лорна, мне надо сделать еще несколько звонков.
– Ты сообщишь мне, когда выяснишь насчет похорон?
– Да.
Захлопнув телефон, я решил взять тайм-аут перед следующим звонком. Я подумал над последним вопросом Лорны и понял, что, очевидно, именно мне придется организовывать похороны. Если только на сцене не появится пожилая женщина из Детройта, отрекшаяся от Анхеля Левина двадцать пять лет назад.
Я поставил свой стакан и сказал бармену:
– Принесите мне «Гиннесса» и себе тоже налейте порцию.
Решил, что пора сбавить обороты, а единственный способ в данном случае – перейти на «Гиннесс», поскольку изрядное время занимало наполнить бокал из крана. Когда бармен наконец принес мне бокал, я увидел, что поверху, на шапке пены, он с помощью тонкой струи из крана изобразил лиру. Такую лиру, с какой рисуют ангелов. Прежде чем отпить, я приветственно приподнял свой стакан.
– Господи, благослови мертвых! – произнес я.
– За умерших! – отозвался бармен.
Я мучительно глотал пиво из своего бокала, и густой напиток был как некий известковый раствор, который я лил в себя, чтобы там, внутри, скрепить какие-то кирпичи. Внезапно я почувствовал, что вот-вот заплачу, но в это время зазвонил мой телефон. Я схватил его, не взглянув на дисплей, и сказал «алло». Алкоголь придал моему голосу неузнаваемое звучание.
– Это Мик? – с сомнением произнес голос.
– Да, кто говорит?
– Льюис. Я только что услышал новости об Анхеле. Соболезную, старина.
Я отдернул телефон от уха, словно это была какая-нибудь ядовитая змея, которая могла меня ужалить. Отвел руку за спину, приготовившись запустить телефоном в зеркало на задней стенке бара, как вдруг увидел в нем собственное отражение. Тогда я остановился и приложил телефон к уху.
– А-а, извращенец, как ты вообще…
Я осекся и принялся смеяться, неожиданно сопоставив то, как я его обозвал, с гипотезой Анхеля Левина о том, что и впрямь проделывал Руле.
– Прошу прощения, – сказал Руле. – Вы пьете?
– Ты чертовски прав, я пью. Откуда, мать твою, тебе уже известно, что случилось с Мишем?
– Если под Мишем вы подразумеваете мистера Левина, то мне только что позвонили из полиции Глендейла. Женщина-детектив заявила, что хочет поговорить со мной о нем.
Этот ответ сразу отрезвил меня по меньшей мере на две порции выпитой водки. Я выпрямился на табурете.
– Собел? Она звонила?
– Да. Сказала, что узнала мое имя от вас. Это будет обычный, рутинный допрос. Она едет сюда.
– Куда?
– В офис.
Я решил, что Собел не будет грозить никакой опасности, даже если она приедет одна, без Лэнкфорда. Руле не станет ничего предпринимать против копа, особенно в своем офисе. Меня больше беспокоило, что каким-то образом Собел и Лэнкфорд уже вышли на Руле и получится так, что я окажусь ограбленным: у меня отнимут шанс лично отомстить за Анхеля Левина и Хесуса Менендеса. Не оставил ли Руле после себя отпечатки пальцев? Не видел ли какой-нибудь сосед, как он входил в дом Левина?
– Больше она ничего не говорила?
– Сказала, они допрашивают всех его клиентов за последнее время… над чьими делами он работал, и я из них самый недавний.
– Не говорите с ней.
– Вы уверены?
– Только в присутствии своего адвоката.
– А они не проникнутся подозрениями, если я не стану отвечать? Если не предоставлю им какого-то алиби или еще чего-нибудь?
– Это не имеет значения. Никаких разговоров с ними без моего разрешения. А я не разрешаю.
Свободная рука у меня сжалась в кулак. Невыносима мысль предоставлять юридические советы человеку, который, я был уверен, только сегодня утром убил моего друга.
– Ладно, – произнес Руле. – Я пошлю ее своей дорогой.
– Где вы находились сегодня утром?
– Я? Здесь, у себя в офисе. А что?
– Вас кто-нибудь видел?
– Ну, Робин пришла в десять. Не раньше.
В мозгу у меня нарисовался образ женщины с прической в виде серпа, свисающей на лицо. Я не знал, что ответить Руле, потому что не знал, в какое время наступила смерть Левина. И мне не хотелось упоминать об электронном браслете с датчиком передвижения, который предположительно был намертво закреплен на его лодыжке.
– Позвоните мне после ухода детектива Собел. И помните: вне зависимости от того, что станет говорить вам она либо ее напарник, не ведите с ними никаких бесед. Они могут наплести вам все, что угодно. Именно так они всегда и поступают. Что бы они вам ни сказали, относитесь к этому как ко лжи. Они могут просто обмануть бдительность человека и вывести его на беседу. Если они заявят, будто я дал «добро» на вашу беседу, знайте: это ложь. Снимите трубку и позвоните мне, а я велю им идти ко всем чертям.
– Хорошо, Мик, я понял. Я так и сделаю. Спасибо.
Он дал отбой. Я закрыл мобильник и брезгливо бросил его на барную стойку, словно что-то нечистое.
– На здоровье, – сказал я.
Я отхлебнул еще четверть пинты, потом опять взялся за телефон. Используя скоростной набор, позвонил на сотовый Фернандо Валенсуэле. Тот был дома, уже вернулся со стадиона. Это означало, что он выехал рано, чтобы избежать пробок. Типичный лос-анджелесский болельщик.
– Ты по-прежнему держишь на Руле браслет спутникового слежения?
– Да.
– Как эта система действует? Можно проследить, где человек находился раньше или где находится в данный момент?
– Прибор действует в глобальном масштабе, определяет местонахождение в любой точке мира. Постоянно излучает сигнал. Этот сигнал можно отследить по времени, чтобы определить, где человек находился в конкретный момент.
– Этот прибор у тебя с собой или в офисе?