Мгновенно сориентировавшись, Босх произнес:
– Видите ли, я ничего не расследую. Я кое-что ищу. Вчера потерял здесь свой медальон-эмблему.
– Что?
– Ну, свой чип, опознавательный знак отдела убийств. Наверное, он выпал у меня из кармана, когда я съезжал вниз по склону, а может, еще где-то. Вчера я не нашел его.
Босх вытащил из кармана якобы потерянный предмет. Это был тяжелый металлический кругляш с вытисненной эмблемой, размером и толщиной примерно с фишку из казино.
С одной стороны он являл собой золотой полицейский жетон, а на другой – на фоне американского флага имелось карикатурное изображение детектива: костюм, шляпа, пистолет и волевой подбородок. Эта штука была известна под названием «медальон-эмблема», или чип, и осталась еще с прежних времен, с практики элитных или специализированных войсковых частей. Когда человека принимали в такое подразделение, ему вручался соответствующий медальон. Предполагалось, что он должен всегда носить его при себе. В любое время и в любом месте твой товарищ по подразделению мог попросить тебя предъявить этот значок. Такое обычно случалось в баре или войсковой лавке. Если медальона при тебе не оказывалось, тогда ты должен был платить по счету. Подобная традиция много лет соблюдалась и в отделе убийств. Босх повторно получил медальон по возвращении из отставки.
– Черт с ним, с медальоном, Гарри! – сердито воскликнул Пратт. – Ты можешь заменить его за десять баксов. Держись в стороне от расследования. Иди домой и сиди там, пока не получишь от меня распоряжений. Ясно?
– Да.
– Кроме того… вообще какого черта?! Если бы ты потерял там свой значок, судебные эксперты давно бы нашли его. Они прошлись по всему месту преступления с металлоискателями, когда искали гильзы от пуль.
– Да, я как-то позабыл об этом, – покаянно согласился Босх.
– Ну да, позабыл, как же! Гарри, ты что, меня дуришь?
– Нет, шеф, нисколько. Я действительно забыл. Мне было скучно просто так сидеть, вот я и решил съездить поискать его. Я видел тут людей Рэндольфа и решил понапрасну не высовываться. Не сообразил, что они вычислят мой автомобиль.
– Ну, так они проверили номерной знак по базе данных. А я получил от него звонок. Мне не нравятся такие внештатные ситуации, Гарри. И ты это прекрасно знаешь.
– Я немедленно еду домой.
– Хорошо. И оставайся там.
Пратт не стал дожидаться, пока Босх ответит. Он дал отбой, и Гарри тоже закрыл свой телефон. Он подбросил в воздух тяжелый медальон. Поймал его, жетоном вверх, и сунул в карман. Затем зашагал к своей машине.
Что-то в этом распоряжении – немедленно отправляться домой – побудило Босха туда не ехать. Покинув Бичвуд-Каньон, он заскочил в больницу, проверить, как там Киз Райдер. Ее снова перевели в другую палату. Теперь она лежала уже не в отделении интенсивной терапии, а на этаже, где обычные пациенты. Это была не отдельная палата, но вторая кровать пустовала. Для копов часто делали поблажки.
Говорить ей по-прежнему было трудно, и подавленность, в которой Киз пребывала утром, осталась. Босх не стал задерживаться. Передав пожелание скорейшего выздоровления от Джерри Эдгара, он наконец двинулся домой, увозя с собой коробки и папки, взятые из отдела.
Босх поставил коробки на пол в столовой, а папки разложил на столе. Бумаг было много, и Босх понимал, что этого контрабандно вывезенного материала ему хватит дня на два, не менее. Он подошел к стереоустановке, зная, что в проигрывателе уже стоит диск с записью Колтрейна и Монка из «Карнеги-холла». Порядок проигрывания был заложен произвольный, и первой зазвучала композиция «Evidence». Возвращаясь к столу, Гарри воспринял это как добрый знак.
Ему необходимо было произвести инвентаризацию всего, что у него имелось, чтобы решить, как подступиться к материалу. Первым документом по порядку и по важности являлась копия следственного производства по последнему, текущему делу Рейнарда Уэйтса. Конечно, эти документы были проработаны Оливасом, однако не изучены в достаточной мере Босхом и Райдер – ведь их первоочередными задачами были следственные дела Фицпатрика и Жесто. На столе перед Босхом лежала также Книга убийства по Фицпатрику, которую Райдер взяла из архива, а также его собственная секретная копия Книги убийства по Жесто, доскональный обзор которой он уже закончил.
На полу стояли две пластиковые коробки – ломбардные записи, их удалось спасти из пожара во время уличных беспорядков 1992 года. Бумаги, тронутые огнем, а затем насквозь промокшие под пожарными шлангами.
Сбоку обеденного стола был маленький выдвижной ящик. Вероятно, он предназначался для столового серебра, но поскольку Босх использовал стол чаще для работы, чем для еды, то в ящике хранился набор авторучек и блокнотов. Он извлек по одной штуке того и другого, решив, что ему необходимо записать важнейшие аспекты нынешнего расследования. По истечении двадцати минут и истреблении трех страниц блокнота его мысли, изложенные в свободной форме, уместились меньше чем на полстраницы.
– арест
Эхо-парк
– побег (красная линия)
Кто такой Уэйтс? Где его за́мок? (место назначения – Эхо-парк)
Бичвуд-Каньон – подстава, фальшивое признание.
Кому выгодно? Почему именно теперь?
Босх изучал эти заметки, понимая, что последние из написанных им вопросов являются отправной точкой. Итак: если бы события развернулись по намеченному плану, кто бы выиграл от фальшивого признания Уэйтса? Сам Уэйтс – избежав смертного приговора. Однако безусловным победителем оказывался при этом подлинный убийца. Вот кто воистину выигрывал на мистификации. Дело бы закрыли и дальнейшее расследование прекратили. Таким образом, настоящий убийца избежал бы правосудия.
Босх снова посмотрел на два последних вопроса в нижней части листка: «Кому выгодно? Почему именно теперь?» Он тщательно обдумал их и поменял вопросы местами. Босх пришел к единственному выводу. Его нескончаемое расследование дела Мари Жесто наконец породило у убийцы потребность в каких-то радикальных действиях. Босху ничего не оставалось, как поверить: уж слишком сильно он кого-то допек, и весь план с Бичвуд-Каньоном родился из-за того давления, которое он, Босх, постоянно оказывал на то давнишнее дело.
Вывод привел его к ответу на другой вопрос, написанный рядом. «Кому выгодно?» Босх записал:
Энтони Гарланд – Хэнкок-Парк
Интуиция подсказывала Босху, что именно этот человек, вероятнее всего, тот, кого он ищет. Но, помимо собственной интуиции, у него не было никаких доказательств, напрямую связывающих Гарланда с убийством Мари. Босха еще не посвятили в то, какие улики – если вообще таковые имелись – выявились в результате эксгумации и вскрытия тела. Но он сомневался, что после тринадцати лет осталось что-либо для криминалистики – ДНК либо другие годные для экспертизы материалы, которые могли бы указать на связь Гарланда с трупом.