Сунув голову под холодный душ, я подумал о перспективе провести с Торсоном весь день. Вот хреновина! Потом стал гадать о поручении Бэкуса: куда и зачем услали Рейчел и почему Бэкус не подключил меня к ее заданию?
Выйдя из комнаты, я быстро поднялся к двери Рейчел и постучал. Тишина. Прислушавшись, не услышал ни звука. В комнате ее не было.
Торсон стоял, облокотившись о багажник, и ждал моего появления.
— Опаздываешь.
— Да, извините. А где все же Рейчел?
— Извините, мистер отдыхающий, об этом лучше говорить с Бэкусом. Похоже, он твой гуру или, скорее, рабби.
— Послушай, Торсон, у меня есть имя, понятно? Если не хочешь произносить его вслух — пожалуйста, но избавь меня от иных обращений. Я опоздал потому, что звонил своему редактору с объяснениями, где обещанная статья. И он не обрадовался.
Подойдя к двери со стороны пассажира, я должен был ждать, пока ее откроют. Показалось, что Торсону хотелось тянуть время как можно дольше.
— Мне по фигу, что чувствует по утрам твой редактор.
Торсон сказал это через крышу машины, прежде чем сесть за руль.
Внутри я заметил два закрытых стаканчика с горячим кофе. Пар, исходивший от них, немного затуманил лобовое стекло. Я посмотрел на них тоскливым взглядом наркомана, но сдержался и ничего не сказал. Скорее всего они были частью той игры, которую Торсон приготовил для нас обоих.
— Один кофе — твой, мистер... гм, Джек. Если предпочитаешь со сливками и сахаром, загляни в бардачок.
Он завел мотор. Я посмотрел сначала на агента, потом снова на кофе. Потянувшись, Торсон взял один из стаканчиков и снял крышку. Сделав маленький глоток, он попробовал, не слишком ли кофе горячий.
— О-о, — сказал он. — Я пью черный и горячий. Как и моя женщина.
Взглянув на меня, он подмигнул «как мужчина мужчине».
— Давай, Джек, бери свой кофе. Я не хочу, чтобы он разлился по салону, когда мы поедем.
Я взял второй стаканчик и тоже открыл. Машина медленно тронулась с места. Я осторожно попробовал кофе, словно царский виночерпий. Вкус показался неплохим, да и кофеин быстро добрался до нервных окончаний.
— Спасибо.
— Без проблем. Я сам с трудом завожусь по утрам. А что случилось, трудная ночь?
— А у тебя что, легкая?
— Обычная. Могу отдохнуть где угодно, даже в таком гадюшнике. Спал я хорошо.
— И лунатизм не мучил?
— Лунатизм? Что ты хочешь сказать?
— Знаешь, Торсон, спасибо, конечно, за кофе и за заботу, но я уверен, что именно ты слил информацию Уоррену. А также что ты вчера вечером обыскивал мою комнату.
Торсон свернул к обочине, отмеченной знаком «для доставочного транспорта». Переведя селектор в стояночное положение, он повернулся ко мне.
— Что ты сказал? Что ты бормочешь?
— Что слышал. Ты же был в моей комнате. Возможно, я не смогу доказать, хотя, если Уоррен снова опубликует нечто через мою голову, придется идти к Бэкусу и сказать ему то, что я сказал тебе.
— Послушай меня, сачок. Видишь этот кофе? Это мое предложение к перемирию. Было. Хочешь — выплесни мне в лицо. И с этим покончено. Только я не имею понятия, о чем ты толкуешь, и наконец, я вообще не разговариваю с репортерами. Точка. С тобой я треплюсь потому, что насчет этого есть особый приказ. Так и не иначе.
Воткнув передачу, Торсон решительно вклинился в поток автомобилей, что сопровождалось гудками недовольных водителей. Горячий кофе обжег пальцы, но я не проронил ни слова. Некоторое время мы ехали молча, оказавшись вскоре в глубоком ущелье из стекла и бетона. Бульвар Уилшир. Мы приближались к Сансет.
Кофе перестал казаться приятным, и я снова нахлобучил на стаканчик крышку.
— Куда мы едем?
— К адвокату Гладдена. Потом придется посетить Санта-Монику и сообщить тем двум красавцам копам, что за мешок с дерьмом они упустили прямо из собственных рук.
— Да, я читал «Таймс». Они не знали, что за человек оказался в их руках. Не за что их винить.
— Да-а, ты прав, никто их и не обвиняет.
Похоже, я преуспел в стремлении спустить его предложение о мире прямо в канализацию. Торсон обиженно замкнулся в себе. Его обычное состояние, насколько я мог судить, пусть и наступившее по моей вине.
— Слушай, — произнес я, поставив кофе на пол салона и разведя руками в извиняющемся жесте. — Мне искренне жаль. Если в случае с Уорреном или в остальных подозрениях я ошибался, тогда извини. Что делать, приходится смотреть на веши с той позиции, в которой находишься. Если я не прав, значит, не прав.
Последовало гнетущее молчание. Показалось, что мяч пока на моей половине поля и нужно сказать что-то еще.
— Больше ни слова об этом, — солгал я. — И кажется, ты переживаешь из-за меня и Рейчел? Извини, так вышло.
— Сказать по правде, не стоит извиняться. Мне нет до тебя дела, как нет дела до Рейчел. Она так не думает и, конечно, поделилась с тобой. Увы, она ошибается. Кстати, оказавшись на твоем месте, я предпочел бы развернуться и слинять от нее куда подальше. С ней постоянно случается «что-то еще». Попомнишь ты мои слова.
— Посмотрим.
И я тут же выкинул услышанное из головы. Как бы не так: впустить его комплексы в мои собственные мысли о Рейчел...
— Джек, ты никогда не слышат про «Раскрашенную пустыню»?
Я удивился.
— Да, название слыхал.
— Видел хоть раз?
— Нет.
— Знаешь ли, если связался с Рейчел, значит, ты попал. Она — это та же «Раскрашенная пустыня». Прекрасная на вид, да вот... Джек, за этой красотой нет ничего и холодно, как в той пустыне ночью.
Захотелось ответить так, чтобы пришлось побольнее, однако в последнюю секунду я остановился, ощутив в его словах лишь горечь и злость.
— Она решит позабавиться с тобой, — продолжил Торсон. — И начнет валять с тобой дурака, как с игрушкой. То захочет с тобой быть, то расхочет. И наконец исчезнет, рано или поздно. Она от тебя уйдет.
Я продолжал молчать. Отвернувшись, просто смотрел в окно, чтобы не видеть Торсона даже боковым зрением. Через пару минут, свернув на гаражную стоянку к одному из офисных зданий, он сообщил, что мы приехали.
* * *
Наведя справки в просторном холле юридического центра Фуэнтеса, мы оба молча проследовали в лифт и поднялись на седьмой этаж, где увидели дверь, первую по правой стороне, с отделанной красным деревом табличкой «Юридическая контора „Краснер и Пикок“». Войдя внутрь, Торсон предъявил секретарше свое удостоверение и жетон, спросив, где можно увидеть мистера Краснера.
— Простите, но сегодня мистер Краснер участвует в утреннем заседании.