— На вас?

— За то, что беременела. Сначала Шейлой, потом Артуром. Заводить детей мы не планировали, и это усиливало недовольство Сэма жизнью. Я была рядом, и он срывал его на мне.

— Наносил вам оскорбления.

— Наносил оскорбления? Очень дипломатично сказано. Да, наносил. Множество раз.

— Вы видели, чтобы он бил детей?

Ради этого вопроса они и приехали. Все остальное было показухой.

— Конкретно нет. Когда я была беременна Артуром, Сэм однажды ударил меня. В живот. От этого у меня отошли воды. Роды начались за полтора месяца до срока. Новорожденный Артур весил пять фунтов.

Босх ждал. Судя по тону, Кристин могла сказать больше, если дать ей время. Он поглядел через раздвижную дверь за ее спиной на поле для гольфа. Перед лужайкой вокруг лунки была глубокая песчаная ловушка. Стоявший в ней человек в красной рубашке и клетчатых брюках наносил удары клюшкой по невидимому из дома мячу. Из ловушки взлетали на траву струйки песка.

В отдалении трое других игроков вылезали из двух тележек, стоявших по другую сторону лужайки. Насыпь на краю песчаной ловушки заслоняла их от человека в красной рубашке. Он посмотрел, нет ли свидетелей, нагнулся и схватил мяч. Бросил его на лужайку по траектории, предполагающей удачный удар. Потом вылез наверх, держа обеими руками клюшку, чтобы можно было подумать, будто он только что ударил по мячу.

Наконец Кристин Уотерс заговорила снова:

— Артур весил всего пять фунтов, когда родился. Первый год был маленьким и очень болезненным. Мы никогда об этом не говорили, но, думаю, оба понимали, что удар Сэма повредил мальчику. Он был совсем слабым.

— А кроме этого случая, вы ни разу не видели, чтобы он бил Артура или Шейлу?

— Может быть, и давал шлепка Шейле, но я такого не помню. Он никогда не бил детей. Для битья существовала я.

Босх кивнул, словно подтверждая невысказанный вывод, что неизвестно, кто стал мишенью после ее ухода. Ему вспомнились кости, лежавшие на столе для вскрытия, и повреждения, которые перечислял доктор Голлиер.

— Мой муж... то есть Сэм, арестован?

Босх взглянул на нее:

— Нет. Мы пока собираем факты. Анализ останков вашего сына показывает, что он подвергался регулярным побоям. Мы пытаемся разобраться с этим.

— А Шейла? Она не...

— Мы не спрашивали ее об этом, но непременно поинтересуемся. Миссис Уотерс, когда муж бил вас, то всегда наносил удары рукой?

— Иногда какими-нибудь вещами. Помню, однажды бил ботинком. Повалил меня на пол и бил им. А один раз запустил портфелем. Удар пришелся в бок. — Она усмехнулась.

— Что такое?

— Ничего. Просто вспомнила тот портфель. Сэм носил его на все свои актерские пробы. Будто он такой уж значительный, весь в делах. А лежали там только несколько фотографий и фляжка.

В ее голосе звучала горечь, даже спустя столько лет.

— Вы когда-нибудь обращались в больницу или в неотложку? Где-нибудь эти побои зафиксированы?

Кристин Уотерс покачала головой:

— Он не наносил мне таких повреждений, чтобы в этом была необходимость. Кроме того случая, когда была беременна Артуром, но тогда я солгала, будто упала и у меня отошли воды. Понимаете, детектив, я не хотела, чтобы все об этом узнали.

Босх кивнул.

— Вы заранее планировали свой уход? Или это решение пришло внезапно?

Погрузившись в воспоминания, она не отвечала несколько секунд.

— Я написала письма детям задолго до ухода. Носила их в сумочке и поджидала удобного случая. В тот вечер, когда ушла, я положила их обоим под подушки, взяла с собой сумочку и то, что было надето на мне. Да еще машину, которую мой отец подарил нам, когда мы поженились. И все. Я больше не могла терпеть. Сказала Сэму, что Артуру нужно лекарство. Он пил. Ответил мне, чтобы сходила в аптеку.

— И вы уже никогда не возвращались?

— Никогда. Примерно через год, перед отъездом в Палм-Спрингс, я проехала вечером мимо дома. Увидела, что в нем горит свет, и не остановилась.

Босх не знал, о чем еще спрашивать. Поскольку память женщины о тех временах была хорошей, ничто в ее воспоминаниях не могло помочь завести дело на ее бывшего мужа за убийство, совершенное через десять лет после того, как она его видела в последний раз. Очевидно, Босх с самого начала знал, что Кристин Уотерс не сыграет значительной роли в расследовании. Наверное, он просто хотел понять женщину, которая бросила детей, оставив их с человеком, которого считала чудовищем.

— Как она выглядит?

Ее вопрос застал врасплох Босха.

— Кто?

— Моя дочь.

— Белокурая, как и вы. Чуть повыше, пополнее. Детей нет, не замужем.

— Когда будут хоронить Артура?

— Не знаю. Вам нужно позвонить в медицинскую экспертизу или связаться с Шейлой, спросить...

Босх не договорил. Он не мог браться заделывать тридцатилетний разрыв в людских жизнях.

— Миссис Уотерс, думаю, это все. Спасибо за сотрудничество.

— Вы приехали в такую даль задать так мало вопросов?

— Потому что у вас так мало ответов, — промолвил Эдгар.

Детективы направились к выходу, Кристин Уотерс следовала за ними. Снаружи, под портиком, Босх оглянулся на нее, стоявшую в проеме двери. Их глаза на миг встретились. Он попытался придумать, что ей сказать, но слов для этой женщины у него не нашлось. Она закрыла дверь.

28

Они подъехали к голливудскому отделению незадолго до одиннадцати. У них получился шестнадцатичасовой рабочий день, принесший очень мало результатов. И все-таки Босх был доволен. Опознание останков было произведено и являлось центром, от которого потянутся все нити.

Эдгар попрощался и, не заходя в отделение, пошел к своей машине. Босх решил повидать дежурного сержанта, узнать, появились ли какие-нибудь сведения о Джонни Стоксе, а также просмотреть телефонные сообщения. Кроме того, он знал, что если пробудет до одиннадцати, то может увидеть Джулию Брейшер, когда она вернется с патрулирования. Ему хотелось поговорить с ней.

В отделении стояла тишина. Полицейские ночной смены находились на перекличке. Сменявшийся и заступающий дежурные сержанты, видимо, были там. Босх двинулся к сыскному отделу. Свет там в нарушение приказа начальника полиции был погашен. Начальник распорядился, чтобы в Паркер-центре и во всех отделениях свет ночью не выключали. Пусть общественность зрит, что борьба с преступностью ведется неусыпно. В результате свет каждую ночь ярко горел в пустых служебных помещениях по всему городу.

Босх включил лампы над столом группы расследования убийств и подошел к своему месту. Там находилось несколько розовых извещений о телефонных звонках, но все они были от репортеров или касались других незавершенных дел. Извещения о звонках репортеров он бросил в мусорную корзину, остальные положил в верхний ящик стола, чтобы завтра ответить на эти звонки.