— Утром. После того как Шейла — это моя дочь — ушла в школу. Это, собственно, и все, что я помню. Шейлы не было.
— А ваша жена? Мать мальчика?
— О, она давно ушла от нас. Из-за этого я и начал...
Делакруа умолк. Босх подумал, что он хочет возложить на нее вину за свое пьянство и таким образом она окажется виновной во всем, что происходило из-за пьянства, включая убийство.
— Когда вы последний раз разговаривали со своей женой?
— Бывшей женой. Я не разговаривал с ней с того дня, как она ушла. Это было...
Он не договорил. Не мог вспомнить, когда именно.
— А ваша дочь? Когда вы последний раз с ней беседовали?
Делакруа отвел взгляд от Босха.
— Давно, — ответил он.
— Как давно?
— Не помню. Мы не общаемся. Она помогла мне купить трейлер. Это было пять или шесть лет назад.
— Не разговаривали с ней на этой неделе? Делакруа недоуменно посмотрел на него:
— На этой неделе? Нет. С какой...
— Предоставьте мне задавать вопросы. В последнее время читали какие-нибудь газеты или смотрели новости по телевизору?
Делакруа покачал головой:
— Не нравится мне то, что показывают сейчас. Я люблю смотреть записи.
Босх понял, что отклонился в сторону, и решил вернуться к основной теме. Для него было важно добиться искреннего, не вызывающего сомнений признания в убийстве Артура Делакруа. Для того чтобы оставаться в силе, ему надлежало быть убедительным и подробным. Босх знал наверняка, что когда у Делакруа появится адвокат, от признания он откажется. Так бывало постоянно. На признательные показания набросятся со всех сторон — от соблюдения процедур до душевного состояния подозреваемого, — и долг Босха не только получить признание, но и обеспечить, чтобы оно было принято и в конце концов представлено двенадцати присяжным.
— Давайте вернемся к вашему сыну Артуру. Помните вы, каким предметом били его в день смерти?
— Думаю, то была его миниатюрная бейсбольная бита, сувенир с какой-то игры «Доджерсов».
Босх кивнул. Он знал, о чем идет речь. Такие биты, похожие на старые дубинки, которые полицейские носили до появления металлических, продавались в сувенирных киосках. Ими можно было нанести смертельный удар.
— Почему вы били его?
Делакруа посмотрел на свои руки. Босх обратил внимание, что на пальцах у него нет ногтей. Зрелище неприятное.
— Не помню. Видимо, был пьяным. Я...
Внезапно у него опять хлынули слезы, и он закрыл лицо изуродованными руками. Босх дожидался, пока он не опустил руки и не заговорил снова.
— Ему... ему нужно было находиться в школе. А он не пошел. Я заглянул в комнату, он там. Я разозлился. Я платил большие деньги — хоть и нуждался — за эту школу. Я раскричался. Начал бить его, а потом... как-то схватил ту маленькую биту и ударил. Очевидно, слишком сильно. Я не хотел.
— Он был убит этим ударом?
Делакруа кивнул.
— Это означает да?
— Да. Да.
Раздался негромкий стук в дверь. Босх сделал знак Эдгару, тот поднялся и вышел. Босх предположил, что приехал обвинитель, но не собирался прерывать допрос для знакомства с ним. И настойчиво продолжил:
— Что вы сделали после этого? Когда Артур оказался мертв?
— Я вынес его через черный ход к гаражу. Никто меня не видел. Положил Артура в багажник своей машины и вернулся в его комнату. Навел там порядок и убрал кое-что из его одежды в рюкзак.
— Какой рюкзак?
— Школьный.
— Какую одежду вы положили туда?
— Не помню. Ту, что попалась под руку в ящике.
— Хорошо. Описать рюкзак можете?
Делакруа пожал плечами:
— Я не помню. То был просто обыкновенный рюкзак.
— Что вы делали потом?
— Сунул рюкзак в багажник и захлопнул крышку.
— Какая была машина?
— "Импала", семьдесят второго года выпуска.
— Она у вас до сих пор?
— Нет, к сожалению; это было бы замечательно. Но я угробил ее.
— Что вы имеете в виду под словом «угробил»?
— Врезался на ней в пальму в Беверли-Хиллз. Ее отправили на какое-то автомобильное кладбище.
Босх понимал, что отыскать машину через тридцать лет трудно, но сообщение, что она была разбита вдребезги, покончило с надеждой найти ее и поискать в багажнике какие-нибудь следы.
— Тогда давайте вернемся к вашей истории. В багажнике у вас лежал труп. Когда вы избавились от него?
— В тот же вечер. Из школы он не вернулся, и мы принялись искать его.
— Мы?
— Шейла и я. Мы ездили повсюду. Побывали во всех местах, где катались на скейтбордах.
— И все это время тело Артура лежало у вас в багажнике?
— Да. Я не хотел, чтобы Шейла знала. Оберегал ее.
— Понимаю. Заявили вы об исчезновении мальчика в полицию?
Делакруа покачал головой:
— Нет. Я поехал в уилширское отделение, поговорил с полицейским. Он сидел прямо у входа за письменным столом. Этот человек сказан мне, что Артур, наверное, убежал и вернется. Нужно несколько дней подождать. Поэтому я заявления не оставил.
Босх старался отыскать больше зацепок, мысленно перебирая те факты, которые можно подтвердить и, следовательно, использовать для подтверждения признания, когда Делакруа с помощью адвоката будет отказываться от него. Этой цели лучше всего послужили бы веские улики или научные факты. Но и совпадения в показаниях тоже были важны. Шейла Делакруа уже сообщила Босху и Эдгару, что они с отцом ездили в полицейское отделение тем вечером, когда Артур не вернулся домой. Но Босх не обнаружил следов заявления о пропавшем мальчике. Теперь все как будто совпадало. У него появилась еще одна зацепка, которая поможет подтвердить признание.
— Мистер Делакруа, вы чувствуете себя спокойно, разговаривая со мной?
— Да, конечно.
— Не ощущаете принуждения или угроз?
— Нет, ни малейших.
— Беседуете со мной свободно, так ведь?
— Да.
— Хорошо, когда вы достали тело своего сына из багажника?
— Вечером. Шейла легла спать, а я снова вышел к машине и поехал туда, где мог спрятать тело.
— Где же вы его спрятали?
— На холме. В Лорел-каньоне.
— Помните, в каком месте?
— Смутно. Поднялся на гору Лукаут. Где-то там, наверху. Было темно, и... я пил, потому что очень переживал после несчастного случая.