Но из материалов, собранных Маккалебом, явствовало, что слухи были обоснованны. Бэкус жив и скрывается неизвестно где. Где-то четыре года назад он объявился в Голландии. Согласно служебной информации, которую Маккалеб получил из своих источников, за два года некий убийца отнял жизнь у пятерых мужчин в Амстердаме. Все они были иностранными туристами, все исчезли после посещения квартала красных фонарей. Каждого обнаружили задушенным в водах реки Амстел. Подозрение пало именно на Бэкуса потому, что местные полицейские власти всякий раз получали по почте извещения, отправитель которых брал на себя ответственность за убийства и советовал привлечь ФБР. Согласно все той же конфиденциальной информации, в этих записках фигурировало имя агента Рейчел Уоллинг, которая стреляла в Бэкуса четыре года назад. Голландская полиция неофициальным образом предложила американским коллегам изучить ситуацию. Подпись во всех пяти записках была одна и та же – "Поэт". Анализ почерка, осуществленный в ФБР, позволял предположить, хотя и не со стопроцентной вероятностью: записки отправлены не подражателем знаменитого Роберта Бэкуса, но самим Бэкусом.
Конечно, к тому времени, как местная полиция, Бюро и даже Рейчел Уоллинг объединили усилия, убийцы и след простыл. С тех пор о Бэкусе ничего не было слышно – по крайней мере так утверждали источники Маккалеба в ФБР.
Я вернул пухлую папку на место и обратился к следующей. Вскоре выяснилось что Маккалеб не просто изучал старые криминальные сводки. Он испытывал свой опыт, свое профессиональное мастерство. Во множестве файлов хранились газетные статьи и листки с заметками. Одни из эпизодов вызвали в свое время ажиотаж, другие прошли незамеченными. Специальную папку Терри отвел под газетные публикации, связанные с делом Люси Паттерсон, беременной женщины из центральной части Калифорнии, два года назад загадочно исчезнувшей под самое Рождество. Случай этот долго еще будоражил прессу и широкую публику, особенно после того, как тело женщины было обнаружено в заливе, именно там, где якобы рыбачил ее муж, когда она исчезла. Сделанная еще до страшной находки запись на внутреннем кармане папки гласила: "Явно мертва – труп в воде". А на листке, датированном накануне ареста мужа, значилось: "Другая женщина".
В одной из папок обнаружились чуть не пророческие записи, касающиеся Элизабет Смит, девочки из Юты, которую нашли почти через год после исчезновения. Под газетной фотографией ребенка Терри написал – и, как выяснилось, был прав – "Жива".
А еще Терри Маккалеб частным образом занимался делом Роберта Блейка, некогда звезды экрана, обвиненного в убийстве жены. История эта долго не сходила с первых полос. Записи Терри представляли набор догадок и предположений, но, когда дело дошло до суда, выяснилось, что он был прав.
На мгновение у меня возникло подозрение, что Маккалеб датировал свои записи задним числом, черпая информацию в газетах и на телевидении, но создавая иллюзию, будто выдвигает версии сам. Но мысль эта как возникла, так и прошла. Разумеется, всякое бывает, однако вероятность ничтожно мала. Какой смысл? Себя ведь не обманешь. Нет, наверняка он действительно занимался этими делами самостоятельно.
В одной из папок я обнаружил газетные вырезки, в которых сообщалось, что полиция Лос-Анджелеса открыла новое подразделение, которому предстоит заниматься старыми "висяками". Тут же нашелся листок с именами и номерами мобильных телефонов четырех сотрудников отдела. Похоже, Терри удалось преодолеть ведомственные барьеры, разделяющие ФБР и полицию Лос-Анджелеса. Ведь кому попало номера мобильных телефонов там не дают – это я прекрасно помнил.
Одного типа я знал. Тим Марция. Какое-то время он служил в голливудском отделении, в том числе и в убойном отделе. Да, час поздний, но ведь полицейские привыкли к звонкам в самое неожиданное время. Так что ничего, Тим не будет в претензии. Я извлек из кармана мобильник и, сверяясь с листком в папке, набрал номер. Марция ответил сразу же. Я представился и, отдав дань вежливости – как поживаешь, давно не виделись и так далее, – сказал, что звоню по поводу Терри Маккалеба. Это была правда, хотя и не вся – о расследовании убийства я умолчал. Заметил только, что по просьбе вдовы Терри привожу в порядок его архив, наткнулся вот на имя и телефон Тима Марции. Теперь любопытствую, что их могло связывать.
– Слушай, Гарри, ты ведь в свое время занимался "висяками"?
– Ну и что?
– Тогда тебе ничего не надо объяснять. Ведь за любую соломинку хватаешься, ни от чьей помощи не отказываешься. Однажды Терри позвонил мне и предложил свои услуги. Не по какому-то конкретному случаю, а вообще. Наверное, прочитал в "Таймс" о нашем отделе, вот и связался со мной: мол, коли возникнет нужда составить психологический портрет подозреваемого, он в моем распоряжении. А Терри – специалист классный. Печально, что все так обернулось. Я собирался в Каталину на похороны, но не сложилось.
– Как всегда. Ну и что, воспользовался ты его предложением?
– Ну да, и не только я, еще двое наших парней к нему обращались. Да что я тебе буду объяснять? У нас в конторе сколько-нибудь серьезных специалистов такого профиля нет, а в Бюро не достучишься. А тут человек, понимающий, что к чему, и ничего взамен не требующий. Ему просто хочется работать. Вот мы его и задействовали. Пару-тройку дел на него спихнули.
– И как?
– Отлично сработал. Мы сейчас распутываем одно дело, и когда шеф собрал нас на совещание, принялись перебирать старые "висяки". Связали шесть эпизодов – трупы на свалках. Кое-что общее есть, но раньше никому в голову не приходило сравнить. Переправили копии бумаг Терри, и тот занялся поиском, по его словам, "психологических соответствий". Дело все еще в работе, но теперь мы точно знаем, в каком направлении идти. И я совсем не уверен, что без Терри нам бы это удалось.
– Ну что ж, отлично, рад слышать, что он помог вам. Уверен, что и вдове будет приятно.
– Ладно, передавай ей привет. Да, слушай, Гарри, ты, говорят, возвращаешься?
Такого вопроса я ждал меньше всего. Думал, Тим спросит, зачем я на самом деле роюсь в бумагах Терри.
– О чем это ты?
– Ты что, не слышал о трехлетнем сроке, который ввел нынешний босс?
– Да нет, что за срок такой?
– Он на каждом углу кричит, что за последние годы мы потеряли слишком много классных парней. Скандалы, разговоры, сплетни, работать невозможно. Ну вот он и открывает двери. Если подать заявление в течение трех лет после отставки, можно вернуться, не проходя переподготовки. Отличный шанс для ветеранов вроде тебя.
По голосу я почувствовал, что Тим улыбается.
– Три года, говоришь?
– Ну да. А ты сколько не у дел, два с половиной?
– Около того.
– Ну вот, стало быть, подходишь. Подумай. Занялся бы у нас "висяками". Их тысяч семь набралось, так что выбор о-го-го.
Я промолчал. А может, молнией мелькнула мысль, в самом деле вернуться? О минусах я сейчас не думал, соображал только, каково это – снова получить жетон.