Ну и пусть, она ничуть не огорчилась, ей и так хорошо, куда интереснее рассматривать пассажиров. И, набросив на плечи накидку из черно-бурых лис, она вышла после ужина на палубу.
Тут она снова увидела ту молодую пару, они целовались при лунном свете. Одри села в кресло и стала смотреть на луну, а когда они снова проходили мимо нее, улыбнулась. К ее великому изумлению, они остановились, и дама улыбнулась Одри.
— Вы плывете одна? — непринужденно спросила женщина. Да она еще красивее, чем показалось Одри при первой встрече, какие у нее удивительные глаза, прямо два синих сапфира!
— Да, одна. — Одри вдруг сковало смущение. Можно сколько угодно мечтать о странствиях, но когда ты отправляешься в путешествие одна, встречаешь незнакомых людей и приходится им все объяснять… Одри почувствовала себя перед этой изысканно одетой блестящей дамой нескладной старомодной провинциалкой.
— Меня зовут Вайолет Готорн, а это мой муж Джеймс.
И она указала на него рукой — на руке днем был бриллиантовый браслет, а теперь Одри увидела на пальце перстень с огромным изумрудом и на запястье изумрудный браслет. Дама не сочла нужным пояснить, что Джеймс — тот самый знаменитый лорд Джеймс Готорн, а она — леди Вайолет, дочь маркиза, известного в самых высоких кругах общества. Она улыбалась Одри так просто, так дружески, в ее обращении не было и тени высокомерия. Джеймс пожал Одри руку и попросил извинить его супругу за то, что она так бесцеремонно обрушивается на незнакомых людей, но сам при этом улыбался, с восхищением глядя на красавицу Вайолет, которую тут же и обнял за плечи.
— Простите, но вы, вероятно, совершаете свадебное путешествие? — не удержалась от вопроса Одри и услышала в ответ громкий смех.
— Неужели мы похожи на молодоженов? Какой ужас, Джеймс!
Значит, мы всех шокируем, милый, люди догадываются, что нам не терпится сбежать от них, чтобы заняться любовью.
Одри покраснела, услышав столь откровенное признание, но тут же засмеялась вместе с ними.
— Открою вам тайну: мы женаты уже шесть лет, — продолжала Вайолет, — дома нас ждут двое детей. В Америку мы ездили просто так, развеяться, у Джеймса в Бостоне живет двоюродный брат, а мне хотелось побывать в Нью-Йорке, летом он сказочно хорош. Вы живете в Нью-Йорке? — Она стояла перед Одри в белом вечернем платье и горностаевом палантине, сверкая изумрудами в ярких огнях палубы, и было ясно; она совсем не думает о том, как ослепительно она красива.
Ошеломленная Одри снова почувствовала себя безнадежной деревенщиной.
— Нет, я из Сан-Франциско.
Брови леди Вайолет удивленно взлетели вверх. У нее было на редкость живое лицо, и вообще по виду она казалась не старше Одри.
— Неужели? Вы там родились?
Она была крайне любопытна, и муж тотчас же шутливо отчитал ее:
— Что у тебя за манера, ты как будто допрашиваешь людей. Стыдно, Ви, угомонись…
Однако в Америке ее любопытство не вызывало отпора, почти все с удовольствием рассказывали ей о себе.
— Ну что вы, я ничуть не против, — возразила Одри, когда леди Вайолет принялась извиняться.
— Ради Бога, не сердитесь. Джеймс прав, вечно я задаю слишком много вопросов, это не совсем прилично, я знаю. В Англии меня считают ужасно неотесанной. Американцы более снисходительны. — И она открыто улыбнулась.
— За что же сердиться? Родилась я на Гавайях, а когда мне было одиннадцать лет, переехала жить в Сан-Франциско, мои родители оттуда родом.
— Просто невероятно. — В голосе Вайолет звучал неподдельный интерес, а Одри вдруг сообразила, что не представилась им. Она назвала свое имя, они обменялись рукопожатием, и, когда упущение было исправлено, Джеймс предложил всем выпить шампанского. Красив он был умопомрачительно, широкоплечий, с блестящими черными волосами и узкими аристократическими руками. Одри все время одергивала себя: «Перестань так откровенно глазеть на него», но уж очень он был хорош и обаятелен, сразу располагал к себе. Оба они словно сошли с киноэкрана и, несомненно, принадлежат к блестящему высшему обществу; у них есть все: красота, богатство, роскошные туалеты, фантастические драгоценности; они остроумны, доброжелательны, естественно-непринужденны.
— Вы часто бываете в Европе? — Вайолет буквально забрасывала Одри вопросами, но на сей раз Джеймс и не пытался возражать.
— Увы, всего один раз, — призналась Одри, — когда мне исполнилось восемнадцать лет. Мы ездили туда с дедушкой.
Побывали в Лондоне, Париже, провели неделю на каком-то курорте на Женевском озере и вернулись в Сан-Франциско.
— Полагаю, вы побывали и в Эвиане? Там ужасная тоска, правда? — Дамы засмеялись, а Джеймс откинулся на спинку стула, любуясь женой. Он обожал ее, это было несомненно, и Одри, восхищенно глядя на них, в мыслях пожалела свою сестру. Вот каким должен быть настоящий брак: муж и жена преданно любят друг друга, у них общие взгляды, интересы, а если люди остались чужими и их волнует лишь одно — как они выглядят в глазах окружающих, — тогда не надо никакого мужа, лучше всю жизнь оставаться одной или ждать, пока не встретишь человека, который поймет тебя. Одри и в голову не приходило завидовать Вайолет. Она откровенно любовалась ею и ее мужем, а Вайолет меж тем не умолкала:
— У моей бабушки был ужасно смешной старинный дом в Бате, она каждый год ездила туда «на воды», и меня вечно отправляли с ней. Вы себе представить не можете, как я там тосковала. Впрочем, одно лето выдалось относительно сносным. — И она лукаво улыбнулась мужу.
— Я охотился в Шотландии и сломал ногу. Как это ни прискорбно, " но пришлось поехать к троюродной бабке, а там судьба приготовила мне несколько приятных сюрпризов. Одним из них оказалась юная леди Ви.
— Как, ты заметил еще кого-то, кроме меня?
— Знаешь, продавщица в булочной была очень недурна, и потом…
— Джеймс, какое коварство! Да ты настоящий донжуан!
Ей очень нравилась эта игра, и Одри провела с ними восхитительный вечер, полный смеха и шуток. Она много рассказывала о Калифорнии, о том, что хочет посмотреть в Европе.
— Одри, а долго ли вы собираетесь там пробыть? — спросил ее обаятельный Джеймс, наполняя в очередной раз бокалы шампанским: они доканчивали вторую бутылку.
— В общем-то до конца лета. Я обещала дедушке вернуться в начале сентября. Понимаете, я все не так-то просто. Ему восемьдесят один год, и мы живем вместе.
— Представляю, какая это для вас обуза, — посочувствовал ей Джеймс, но верная Одри горячо возразила, что , дед для нее вовсе не обуза, она его любит и очень рада, что они живут вместе, просто сейчас ей нужно немного развеяться. — Он замечательный человек, мы с ним очень дружны. — Она улыбнулась. — Но если бы вы послушали, как мы разговариваем, ни за что бы мне не поверили: мы вечно ссоримся из-за политики.