И он стремительно покинул землянку.
— Что ты надумал? — встрепенулись князья, заметив какой-то уж очень нехороший блеск в князевых глазах.
— У меня приготовлен для нашего врага небольшой подарок, — потирая руки, ехидно рассмеялся Ясно Солнышко
Князья молча ждали пояснений, и Всеволод торжественно объявил:
— Идолище Поганое!
— ЧТО?!
— Не может быть…
— Неужели сие правда?!..
— Как же так, ведь это всего лишь половецкая выдумка…
Ясно Солнышко подождал, пока князья слегка успокоятся, после чего хмуро продолжил:
— Идолище Поганое не выдумка. Оно действительно существует. Многие годы я прятал его в подземелье у себя в уделе, и сегодня… да нет же, прямо СЕЙЧАС оно будет выпущено на волю!
Князья испуганно переглянулись.
— А ежели оно на нас попрет?
— Это исключено, — отрезал Всеволод. — Я специально его на мериканцев все эти годы науськивал, ну, там портретом царя Жорджа дразнил, одежку разную заокиянскую нюхать давал, в общем, все как полагается…
Ай да Всеволод, ай да светлая головушка.
А тут к месту будет кое-какое пояснение. Идолище Поганое было на Руси, пожалуй, самым жутким созданием после Василиска Камнеокого. Как оно выглядело, никто толком не знал, ибо те, кто с ним встречался, бесследно исчезали. Жило, как сказывали, Идолище в степи, и половцы одно время даже поклонялись ему аки божеству, до смерти боясь невиданного чудища.
Кто знает, может, и впрямь Идолище было ожившим половецким божком, оттого русичи и прозвали его Поганым.
— Ну и где же оно? — почему-то шепотом спросили князья.
— Здесь, у пещеры, — с гордостью ответил Всеволод, — в клети особой сидит.
— А как же ты енто чудище изловил?
— Да ясное дело как, на живого половца. Идолище только так и поймаешь. Вырыли, значит, дровосеки в степи яму, накрыли сверху соломой, ну а вниз половца живого посадили. Ведь общеизвестно, что Идолище в первую очередь на степняков вероломных нападает.
— А еще говаривают, половцы его Шайтаном иногда зовут, — вдруг вспомнил Владимир, и русичи дружно взялись за охранные обереги.
Клеть с чудищем и вправду находилась рядом в большой грузовой телеге.
Рассмотреть что-либо внутри оказалось невозможно, ибо щели между толстыми прутьями были забиты покрытыми колдовскими рунами досками.
На козлах телеги сидели два хмурых дровосека.
— Езжайте к месту битвы! — строго наказал им Всеволод. — Оставите телегу в лесу, лошадь заберете с собой, и чтоб побыстрее…
Дровосеки дружно кивнули, и телега, дребезжа, резво покатила в пылающей огнем лес.
Через пару минут мимо российского военного лагеря промчались полуголые, матерящиеся сквозь зубы краинские казаки с обнаженными саблями. Было их где-то под две сотни. Следом за бегущими рысцой казаками скакал на вороном жеребце гетман Богдан Шмальчук с верной своей взвизгивающей нагайкой.
— В тыл, сучьи дети… — словно бешеный лось, во всю глотку ревел краинский князь. — Я вам покажу, как приказы мои не выполнять!
Вслед за краинцами вернулись отряженные в лес с клетью дровосеки. Один из лесных тружеников вел под уздцы насмерть перепуганную пегую лошадку.
— Ну и что теперь? — с интересом спросил Вещий Олег. — Как оно из клети-то выберется?
Всеволод лишь хитро усмехнулся и, повернувшись к горящему лесу, зычно выкрикнул:
— ИЗЫДИ!!!
Понятно, что клеть с чудищем из лагеря была не видна, но князья не сомневались, что в этот самый момент она чудесным образом отворилась, выпуская неведомое зло на белый свет.
Перекрывая шум пожара, в лесу раздался жуткий, леденящий душу вой, и было в этом вое столько злобы, столько неутоленной кровожадной ненависти, что князья сразу же смекнули: так выть может лишь ужасное Идолище Поганое, почуявшее мериканцев с половцами.
— Поглядеть бы хоть краешком глаза, как оно выглядит, — посетовал батька Лукаш, теребя короткие жесткие усы.
— Да зачем оно тебе? — удивился Всеволод. — Все равно ни лешего не поймешь: большое такое, косматое, нечесаное и пасть на полтуши.
— А что с ним потом делать?
— А ничего, оно в степь опосля трапезы вернется. Ежели нужно будет, снова его изловим.
Ужасный вой постепенно удалялся. Ясно Солнышко поспешно вынес из штабной землянки волшебную карту. Черные стрелки на ней стремительно редели.
— Хана половецкому хану! — удовлетворенно хмыкнул Вещий Олег, и русские князья от души рассмеялись.
Круглый выход становился все ближе.
Через десяток шагов Муромец с Колупаевым смекнули, что идут они по очередной Ерихонской Трубе. Стало быть, в Трубу вошли и из Трубы же выходят. Замкнутый круг какой-то.
Что и говорить, прав оказался Леший.
— Одно из двух, — принялся вслух рассуждать Степан, — либо в Средиземье тоже есть Ерихонские Трубы, либо мы заблудились и сейчас выйдем туда, откуда, собственно, и пришли.
— А у выхода нас наверняка будут ждать Навьи колобки! — добавил Илья и на всякий случай слегка затрясся.
Возможно, богатырь трясся не зря, ибо колобки сейчас паслись где-то у Ерихонских Труб.
— Ничего страшного, — усмехнулся кузнец, — ты им снова что-нибудь басом споешь, и они в миг от нас отстанут.
Перебравшись через очередной огромный вертун, русичи осторожно выглянули наружу.
— Лес как лес, — прошептал Муромец, подозрительно втягивая ноздрями дивный сырой воздух, напоенный незнакомыми ароматами.
Путешественники выбрались из Трубы.
Труба, как водится, торчала из местной слюдяной Преграды. Лес подступал к Преграде почти вплотную, так что разглядеть прочие «обиталища ветров» было невозможно, скорее всего, они терялись где-то в густых зарослях.
Под ногами неприятно чавкало.
Не то недавно дождь прошел, не то где-то поблизости располагалось болото.
Пожав плечами, Колупаев полез в лесную чащу, нехотя пропускавшую незваных гостей сквозь переплетения зеленых веток.
Муромец яростно пыхтел и отдувался за спиной кузнеца, гремя многочисленной поклажей.
Наконец труднопроходимые заросли окончились, и путешественники выбрались на поляну, в конце которой стояла высокая белоснежная башня.
— Никак жилище! — почесал бороду Колупаев. — Похоже на обитель какого-нибудь отшельника-колдуна. Как считаешь, Илья?
— Я считаю, что лучше нам будет к ентой башне не подходить, — ворчливо отозвался Муромец, — а то, понимашь, мал чего…