— Ну а где же сам паромщик?
— Да вроде по бабам пошел, — ответил Феод. — Его Аид раз в неделю на поверхность отпускает.
— М-да, — задумчиво изрек Фемистоклюс, — нравы здесь, я вижу, те же, что и на Олимпе.
— Ну а вы чего? — спросил моряк. — Вроде, судя по внешнему виду, еще не умерли.
— А мы за Зевсом, — ответил Алкидий. — У него тут типа как свидание.
— Так и есть. — Феод кивнул. — Я лично его полчаса назад переправлял. Надухоренный весь такой, с букетиком ромашек. Все нос кривил, когда мимо лодки дерьмо проплывало. Я ему говорю: что естественно, то небезобразно, а он мне: давай, греби быстрей, дурак, я на свидание опаздываю. Такие вот дела. Залезайте в лодку, я вас бесплатно перевезу.
— Спасибо, — растроганно ответили греки, и Феод, проворно орудуя где шестом, где веслами, переправил друзей на левый берег Стикса.
— По-моему, — сказал он, — Зевс направился в сторону долины Асфодели. Вон видите, где туман белый стелется, это там.
— Спасибо, — еще раз поблагодарили греки старого пирата и двинулись в том направлении, куда он им указывал.
— Берегись! — вдруг закричал кто-то совсем рядом. — Камень, берегись!
Друзья инстинктивно отскочили в сторону, и в ту же секунду мимо них с гулким грохотом промчался круглый гигантский камень, подпрыгивавший на неровностях почвы. Вслед за камнем бежал маленький бородатый человек в непомерно больших сандалиях.
— Стой! — истошно кричал он. — Куда, мать твою…
— Сизиф, — коротко пояснил Алкидию догадливый Фемистоклюс, и греки продолжили свой спуск в долину Асфодели.
Тем временем обнаженная жена Зевса с безумным выражением лица кралась голяком по лесу в поисках смертного мужчины.
Белокурый пастушок, к сожалению, убежал, лишь только увидел богиню, пытавшуюся продемонстрировать юноше первоклассный танец живота. Сначала несчастный парень начал заикаться, затем на него напала икота, и, не выдержав ужаса происходящего, бедняга сбежал, после того как Гера запустила в него своими кожаными трусиками, имитируя таким образом возбуждающий стриптиз (снимать-то ей было практически нечего).
— Милый, ты где? — звала Гера, пробираясь сквозь густую растительность. — Цып-цып-цып…
Вскоре богиня совершенно случайно вышла к стенам города Лопонеса, где и наткнулась на дежуривший у костра военный патруль.
— Говорят, греки Мизию взяли, — рассказывал один из воинов, помешивая манную кашу в подвешенном над огнем шлеме. — Разрушили все города и пленили великого сына Геракла Телефа.
— А я слышал, — подхватил другой воин, — что Телефа убил Агамемнон, спутав его с царем Трои Приамом.
— Да, дела, — согласились остальные греки. — Великие битвы сотрясают Аттику, а мы здесь сидим, манную кашу кушаем…
И вот именно в этот момент к костру вышла обнаженная Гера.
— Мама! — закричал один из воинов, роняя ложку с кашей на землю. — Чупокабра…
Остальные греки также повернули головы, и их лица стали белее мела.
— А-а-а-а… —дружно взвыли воины и, беспорядочно повскакивав с земли, бросились к городу.
— Стоять! — завизжала Гера. — Импотенты сатировы…
Но куда там.
С лязгом закрылись городские ворота, и снова стало тихо.
Сев у костра, Гера обхватила голову руками и приглушенно зарыдала. Затем, вытерев слезы, стала уплетать за обе щеки брошенную греками манную кашу, которая на вкус оказалась весьма недурственной.
Настроение у богини сразу же резко улучшилось.
— Ну и ладно, — сказала она, облизывая деревянную ложку. — Я так просто не сдамся.
Сытно поужинав, Гера снова вернулась в лес и вскоре услышала чье-то весьма немелодичное пение.
— Как собрались греки на войну против Трои, — хрипло выводил чей-то сиплый баритон. — Снарядили корабли и вышли в море. Ликовали славно великие герои. Так собрались греки на войну против Трои…
Гера прислушалась. Голос был явно мужской.
Вот так удача!
Двинувшись на звуки бездарной песни, богиня увидела слепого старика. Тот сидел у ручья и брынькал на старой расстроенной эоле. У ног незадачливого певца стояла большая медная кружка, соединенная при помощи цепочки с железным кольцом у него в носу.
— Ага, — сказала Гера.
— Чего? — не понял старик, прекратив петь.
— Цып-цып-цып, — позвала богиня.
— Караул! — закричал старик, и Гера сообразила, что слепота у него была липовая.
— Не уйдешь, — взревела богиня.
— На помощь! — завизжал бродяга и бросился на четвереньках в ручей.
Гера, проворно схватив его за шиворот, вытащила из воды.
— Чупокабра! — орал старик, нелепо размахивая руками. — Помогите!…
Седой парик и накладная борода остались в руке у богини, и Гера с удивлением узнала в бродяге друга Париса, героя Энея.
— Так-так, — сказала жена Зевса, — кажется, я поймала дезертира.
— Нет, — испуганно ответил Эней, — я не я и эола не моя.
Получив мощный пинок под зад, парень кубарем полетел обратно в ручей.
— Пожалуйста, о великая, — взмолился Эней, — не выдавай меня.
Гера задумалась:
— Хорошо, но за это тебе придется мне заплатить.
— Что? — спросил Эней, чувствуя в словах богини некий подвох.
— А вот что! — зарычала изголодавшаяся по мужчинам Гера, стягивая с перепуганного парня красные шаровары, (здесь и далее авторский реверанс перед великим украинским юмористом Иваном Котляревским. — Авт.)
— Отстань, тетка, — закричал Эней, но все его усилия вырваться из страстных объятий богини были обречены на провал.
Ну что еще оставалось несчастному Энею, кроме как подчиниться всемогущему Року.
И он подчинился и, к слову сказать, не пожалел об этом.
Многим казалось, что в Мизии греки застряли надолго. Но не тут-то было.
Внезапно забурлило море у самого берега, и на поверхности показался гигантский железный кит самого Посейдона. Вспенивая бурлящую воду, кит подплыл к берегу.
Большая часть героев уже сидела на ближайших деревьях. Лишь хитроумный царь Итаки Одиссей да бесстрашный Агамемнон остались на берегу.
В спине кита откинулась круглая железная крышка, и из образовавшегося отверстия появился сам Посейдон, на этот раз вместо рыбьего хвоста надевший себе нормальные человеческие ноги.
В серебристом, сияющем блестящими чешуйками наряде, со светящимся трезубцем в руках спустился он по специальной лесенке с кита на берег и, поглаживая синюю бороду, приблизился к застывшим на берегу грекам.