Майор понимал.
Тут же вспомнились преследовавшие его эсэсовцы.
— Только не говорите мне о Вечной Битве Добра со Злом и о копошащихся внизу людишках, постоянно выбирающих, на чьей стороне воевать.
— Да что я, священник какой? — возмутился Сан Саныч. — Я, майор, реалист, но вижу иногда такое, что волосы шевелятся. Для меня что черт, что дьявол — один хрен, если это враг, если он реально угрожает моей стране, моему народу, моей семье, в конце концов, то его нужно уничтожить. Более того, его можно уничтожить, о чем черным по белому написано в Великой Книге всех времен и народов.
— Раньше за такие слова вас бы к стенке поставили, товарищ подполковник, без суда и следствия, — не удержавшись, съязвил Карел.
Но Сан Саныч не обиделся.
— Это раньше... — добродушно протянул он, — а сейчас ситуация поменялась. И не улыбайся так издевательски: сам небось знаешь. Даже вождь...
Подполковник обернулся, указывая на висящий на стене рядом с православной иконой портрет Сталина.
— Сам Иосиф Виссарионович регулярно в храм Божий ходит. Церкви вон восстанавливать начали, храм Христа Спасителя, Коломенку. Народ снова к вере родной обратился. Оттого и поползли немцы с наших земель, словно тараканы травленые. Сила за нами, майор, стоит неслабая. Сперва посрамили нечистого, а теперь и вовсе тварь раздавим с Божьей помощью. Разве я не прав?
Тут уж Карел ничего не смог возразить.
— Правы, Александр Александрович, абсолютно правы. Только жуть от всего этого еще больше берет.
— А ты не бойся! — возразил подполковник. — Верь и не бойся. В храм православный обязательно сходи, молитв не знаешь, так хоть просто постой у реликвий святых, о победе скорой подумай. Глядишь, и все у нас получится.
— Готовите мне новую вылазку? — догадался майор, понимая, что от посещения церкви ему теперь не отвертеться.
— Может, и готовлю, — сделав загадочное лицо, ответил Сан Саныч. — Всему свое время. Говорить о новой вылазке пока рано, ты для начала отдохни пару деньков, а там посмотрим.
— Ну, спасибо за заботу, — снова съязвил разведчик, но подполковник был сегодня непробиваем для колких подначек.
— Вернемся к немецким лагерям, — Сан Саныч снова сделался серьезным. — В основном содержатся там евреи, угнанные из Польши, Франции и наших земель. Ты никогда не задумывался, почему так произошло, почему нацисты ненавидят именно этот народ?
— Разве только этот? — удивился Карел. — Они, по-моему, всех ненавидят. Кто не истинный ариец, тот уже не человек.
— Но евреев они уничтожают с особенной тщательностью.
— Да, это так.
— Почему?
— Разрешите предположить?
— Разрешаю.
Майор потер щетинистый подбородок:
— Ну... Евреи — богоизбранный народ, во всяком случае они сами так считают. В конце концов, это народ, в среде которого когда-то появился Богочеловек. Кто еще может похвастаться подобным?
— Но они же его и распяли.
— Это совсем другое дело. Бог хотел, чтобы его сына распяли, и это произошло. Также не забывайте о том, что евреи в Германии после Первой мировой сосредоточили в своих руках нешуточный капитал. Изгоняя евреев из страны, нацисты экспроприировали их собственность. Следует учитывать и масонский вариант. Вы знаете, что издавна существует миф о неком тайном всепланетарном правительстве, незримо управляющем историей человечества. В масонском движении Гитлер в первую очередь видел конкурентов в борьбе за власть, не желая быть еврейской марионеткой. Хотя общеизвестно, что на первом этапе становления нацизма среди компаньонов будущего фюрера нации светился такой богатый спонсор, как «Кун, Лоэб и К0».
— Ладно. — Сан Саныч свернул карту Германии и спрятал ее обратно в стол. — Неважно, что там было или не было в прошлом... Важно лишь одно: тот, кто стоит за Третьим рейхом, сейчас постоянно требует жертв, причем не всех подряд. Ему нужны души именно богоизбранного народа, несущего на себе печать самого Спасителя.
— Вы это о ком?
— Его имя не произносят вслух. Он просто Враг. Враг с большой буквы, и этого, по-моему, вполне достаточно.
— Снова темните, товарищ подполковник...
— Работа такая, — улыбнулся Сан Саныч.
Больше в тот день майор из него ничего не вытянул.
Сазонов юлил, отшучивался и советовал немного отдохнуть. Ясно было одно: к сегодняшнему разговору они еще вернутся, а значит, не за горою следующее задание.
Конечно, новый рейд всегда интересен, но по всему выходило, что Карела деликатно убирали подальше из столицы. Возникал резонный вопрос: кому это могло понадобиться?
Кому он мешал? Сазонову? Вряд ли. Тогда, может быть, тому, кто стоял над ним?
Имен прочих начальников Шестнадцатого отдела оперативники не знали. Здесь работал старый, годами проверенный принцип: меньше знаешь — усерднее служишь. Но майор никогда не был тупым орудием, управляемым чужой волей. Во всяком случае, вплоть до сегодняшнего дня он таковым себя никогда не считал.
Чутье бывалого нейроразведчика безошибочно подсказывало: все эти странности тесно связаны с его последней неофициальной вылазкой.
Его почему-то не пускали к Рите — это раз, очень скоро его наверняка отошлют обратно в Германию — это два.
Вокруг что-то происходило, невидимые силы плели прочную сеть событий.
Выход оставлен был лишь один, и вел он как можно дальше из Москвы.
Майор почувствовал неладное, как только вошел в кабинет подполковника. Все пошло не так. Фальши не было, была недосказанность.
Майору не доверяли.
Что ж, в такой ситуации он имел полное моральное право также не доверять, В круг опасных людей с этого момента попадали все, и в первую очередь те, кого до недавнего времени он мог называть своими друзьями.
Наверное, поэтому Карел не стал докладывать о тех неуязвимых эсэсовцах, что так настойчиво пытались прикончить его донора на железнодорожной станции.
Теперь он один и готов начать играть по своим правилам.
Другой вопрос — позволят ли ему?
Скорее всего, нет, но чутье настойчиво твердило об обратном.
Покинув здание Центрального отделения нейроразведки, имевшее на фасаде вывеску «Институт мозга имени Павла Аросьева», Карел направился прямиком в ближайшую церковь.
Павел Аросьев был именно тем человеком, который впервые в мире разработал довольно простой метод «подселения». Чуть позже ученый собрал первую действующую установку, а в тридцать седьмом попал в лагеря. Где он сейчас, не знали даже в НКВД.
За Карелом, несомненно, следили.
Этот взгляд в спину едва ощущался, как будто на тебя одновременно смотрит сотня человек, но в то же время ты им абсолютно безразличен.