— Как можно дальше отсюда, — неопределенно ответил Ворон, доставая из-под сиденья «шмайсер», — Готовься, сейчас действительно будет горячо...
Машина выскочила на совершенно пустой проспект, мокрый после дождя со снегом.
— Круто нас обложили... — констатировал Ворон, опуская со своей стороны стекло.
Майор обернулся.
— Я ничего не вижу!
— Сейчас увидишь! Эти твари действуют осторожно, полагают, что нам уже некуда деться...
На капот автомобиля прыгнул волк, словно только что сотканный из самой тьмы.
Кречет резко крутанул руль. Ударившись о стекло, сразу покрывшееся сеточкой трещин, волк соскользнул с капота, бросился следом за несущейся по дороге машиной. Через минуту к нему присоединились еще три зверя.
— Зачем весь этот цирк? — удивился майор, доставая пистолет. — Что им мешает перекрыть улицу?
— Действуют на нервы, — пояснил Кречет.
Деловито застрочил «шмайсер».
Обычные пули не брали оборотней, но заставили их немного отстать.
— А вот и тяжелая кавалерия...
Из-за угла выскочило несколько машин, и тут же заднее стекло брызнуло мелкими осколками.
Кречет, яростно сражающийся с рулем, матерился громко по-русски.
— Вы хотели увидеть перекрытую улицу? Получайте!
У очередного перекрестка немцы растянули железную цепь с шипами.
Разведчиков желали взять живыми.
— А вот хрен вам! — выкрикнул Кречет, по полной выжимая газ.
Ворон посмотрел на часы:
— Уложились, Леха, час тридцать...
Ночной Берлин исчез.
Еще немного проехав, машина остановилась на широкой лесной дороге.
Майор присвистнул.
Довольно ухмыляющиеся оперативники расслабленно раскурили по сигарете. Карел тоже не отказался.
Темнота у обочины пришла в движение, и на дорогу вышли два человека с болтающимися на ремнях автоматами.
— Здорово, братцы, — крикнул им Ворон. — Как тут в округе с погодой?
— Пока нормально, — ответил один из мужчин. — Сигаретки не найдется, а то уже два часа в кустах мокрых сидим...
— Угощайтесь! — Кречет протянул початую пачку.
— А где Вадим? — поинтересовался Ворон.
— Да там, у дороги, в кустах с «портатором» возится.
— Вовремя вы нас забрали, молодцы.
— Ну, так все, как договаривались, сказано в час тридцать, так мы его в назначенное время и врубили.
Карел выбрался из машины.
Сырой прохладный воздух был приятен.
Скоро настанет весна, а это всегда начало чего-то неизведанного, загадочного. Новая непройденная дорога, возможность что-то изменить, исправить.
И лучше не знать число оставшихся весен. Так интересней.
Из леса вынырнул третий разведчик, несущий в руках большой ящик с круглой проволочной антенной.
— А вот и Вадим, — донеслось из машины, — смотри, сундук не урони...
Парень не ответил, осторожно уложив в простреленный багажник свой прибор, который ни при каких обстоятельствах не должен был попасть к немцам. Оператор отвечал за него головой.
В небе вовсю светила полная луна. Отличная ночь для вервольфов.
Зябко поежившись, майор вернулся в машину, где стало невероятно тесно. Подшучивающие друг над другом разведчики уже распивали невесть где раздобытый шнапс.
Все шло как обычно.
Она очнулась в больничной палате.
К правой руке шла капельница, видны следы от уколов.
Первой мыслью было: она все-таки попала в руки НКВД. Однако отсутствие решеток на окнах, да и сама общая палата сразу же успокоили ее.
Это была самая обыкновенная больница, каких в Москве десятки, стало быть, пока что она в относительной безопасности.
С памятью творилось что-то неладное. Женщина никак не могла вспомнить, каким образом сюда попала. Странный туман в голове не давал сосредоточиться.
Чем ее здесь накачали?
Рита помнила лихорадочный бег по мертвому лесу, странного незнакомца с холодным взглядом мертвеца, спасшего ее из лап смерти и уродливых безглазых собак, идущих за ними по пятам.
Кажется, псы ей недавно снились. Возможно, они снились ей все время, пока она лежала без сознания в больнице.
Помнила, как прошла через страшный коридор, который вывел ее прямо в центр Москвы. Что же было дальше?
Вплоть до конца марта она пряталась у своей двоюродной сестры, живущей в маленьком городке под Москвой. Никто не знал, где ее искать. Но, без сомнения, ее разыскивали, тщательно просеивая через незримое сито все население Москвы.
Она была твердо уверена: если ее найдут, то это будет означать только одно — смерть.
Тьма настойчиво ее искала.
Было неясно, зачем она поехала в столицу. Хотя... Ну конечно же. В начале прошлой недели она безотчетно почувствовала сильный страх.
Через пару дней стало ясно: находиться в квартире сестры опасно. Некая сила гнала вон из подмосковного городка. Стены небольшой двухкомнатной квартиры пугали, а по ночам было трудно дышать, словно кто-то давил на грудь. Затем начались галлюцинации, и женщина не выдержала. Бросив все, она бежала в Москву. Дальше начинался провал. Может, она попала под машину? Рита попробовала осмотреть себя, но вроде ничего не болело.
После ужасов немецкого лагеря смерти уютная больничная палата казалась раем. Даже у сестры, находясь в относительной безопасности, она часто с криком вскакивала по ночам, боясь, что именно сейчас в ее барак придут эсэсовцы отбирать заключенных в медицинский блок.
Как правило, анненэрбовцы для своих экспериментов забирали женщин по ночам, и те уже больше не возвращались. Лишь дымила наутро труба малого лагерного крематория…
Соседки по палате особого внимания на нее не обращали. Три из них крепко спали, еще одна тоже лежала под капельницей, остальные — кто читал, кто просто смотрел в окно.
Вошедшая в палату медсестра подошла к Рите:
— Слава богу, вы очнулись.
Девушка отсоединила капельницу и дала пациентке воды.
— Как вы себя чувствуете? Голова не болит?
— Нет, по-моему, все в порядке, — неуверенно ответила Рита. — Скажите, как я здесь оказалась?
— Вы потеряли сознание прямо в метро, — доброжелательно пояснила сестра. — Документов не нашли, так что, если вас не затруднит, сообщите нам свое имя, фамилию и адрес.
— Марина Полякова, улица Карла Маркса, двадцать два, подъезд шестой, этаж третий, квартира восемь.