— Темнеет. — Могучий герой оценивающе поглядел на небо.
— Предлагаю спрятаться в кустах, — отозвался по обыкновению слегка нервничавший Софоклюс.
— Великий сын Зевса никогда ни от кого не прячется! — раскатисто прогудел Геракл, с порицанием глядя на историка.
— Геракл, не дури! — Хронист указал на прозрачные рельсы, которые слегка вибрировали. — Небесная колесница уже спускается. Если Гелиос нас увидит, то, чего доброго, пойдет прямо на Олимп.
— И пожжет там всё к сатировой матери, — усмехнулся герой.
— Тем более, — проворчал Софоклюс. — Ты хочешь стать причиной божественного пожара?
Сын Зевса тут же представил себе пылающий в небе Летающий остров, содрогнулся и живо полез в ближайшие заросли.
Прозрачная колея уже не просто вибрировала, она гудела!
— Угол наклона путей здесь слишком сильный, — пояснил Софоклюсу Геракл. — Колесница идет в режиме торможения, используя особые тормозные колодки.
— И откуда ты всё знаешь?
— Да мне Гефест как-то по пьянке рассказывал. Хвастался, ведь это его изобретение.
Огненная колесница снижалась.
Сверху пахнуло жаром, затем что-то слегка рвануло, и прямо с неба на землю плавно спустился бог Гелиос в дымящейся, слегка тлеющей по краям накидке. Спускался олимпиец на очень странном приспособлении, больше всего напоминавшем женскую грудь.
— Парашютис-нейлонус! — прошептал на ухо открывшему рот Софоклюсу всезнающий Геракл.
Опустившись на землю, Гелиос снял дымящуюся накидку, после чего принялся сворачивать зацепившийся за ближайшее дерево парашютис.
Огненная повозка продолжала спуск, но уже без бога солнца. Жутко грохоча и источая жар, она медленно сошла с неба и, остановившись на платформе, звонко лязгнула запорными механизмами. Тут же, как по команде, ожили железные дырчатые «подсолнухи», исторгнув из себя фонтанирующие потоки холодной воды. Чудо-повозка зашипела, вверх повалили клубы горячего пара.
— Режим охлаждения! — прокомментировал Геракл. — Пора действовать, пока пар окончательно не рассеялся.
Выбравшись из укрытия, сын Зевса на полусогнутых подкрался к Гелиосу, который нещадно тряс несчастное дерево. Таким макаром бог солнца вполне мог и порвать свой верный парашютис.
— Ку-ку… — Геракл похлопал Гелиоса по плечу.
— А-а-а-а… — от неожиданности заголосил бог солнца и… грохнулся в обморок.
Из кустов вышел озадаченный Софоклюс.
— Эй, Геракл, ты что ему там сказал? Сымитировал рык голодного Цербера?
Сын Зевса усмехнулся и, обрезав мечом веревки парашютиса, связал ими вырубившегося олимпийца.
— Из чего же ему сделать кляп?
— А зачем ему кляп? — полюбопытствовал историк
— Гелиос первый матерщинник на Олимпе! — торжественно (не без восхищения) сообщил Геракл и, тут же спохватившись, быстро добавил: — Разумеется, после Зевса.
Изготовить кляп было решительно не из чего, ну разве что из длинной бороды Софоклюса. Могучий герой уже примеривался, как бы половчее оттяпать у хрониста его мужское достоинство, дабы тот не сразу всё понял, но тут историк предложил сунуть в зубы Гелиосу восковую дощечку.
— Просто отличная мысль! — обрадовался сын Зевса. — Смоченный слюной, воск быстро застынет, и челюсти Гелиос вряд ли скоро разожмет.
Так и поступили.
Софоклюс передал Гераклу небольшую дощечку, которая незамедлительно была вставлена между зубами лежавшего ничком бога солнца. Затем пленного погрузили в остывшую колесницу, и сын Зевса, звякнув на Олимп в кузницу Гефеста, быстро выяснил, как управлять чудо-повозкой.
Оказалось, нужно было всего-навсего сдвинуть маленький красный рычаг.
Веселящийся Геракл так и поступил.
* * *
Небесная колесница оправдала все мыслимые ожидания, оказавшись весьма просторной и (что немаловажно!) быстроходной.
На подъеме она, правда, шла с натугой, но затем разогналась до скорости хорошего конного экипажа.
Под покровом легкой темноты (высоко в небе уже катила ясноликая Селена в серебряной повозке) Геракл с Софоклюсом спокойно добрались до острова Эрифейя, где могучий герой легко остановил божественное изделие, потянув вниз толстый зеленый рычаг.
Пришедшего в себя злобно мычащего Гелиоса оставили в огненной колеснице.
Отойдя подальше от проложенной прямо по земле прозрачной колеи, эллины залегли за небольшим холмом.
— Думаю, царские дочки хорошо охраняются, — вполне резонно заметил Геракл и тут же звякнул вестнику богов Гермесу.
Гермес, как ни странно, не спал и ночному вопросу сына Зевса вовсе не удивился.
— Спрашиваешь, охраняются ли дочери царя Гериона? — усмехнулся в сотиусе Гермес. — Тебя что, там внизу ночные эротические фантазии терзают?
— Вестник, не бузи! — предупредил Геракл. — У меня времени в обрез.
— Эк тебя разобрало! Ну да ладно. Значит, так: во-первых, где-то в окрестностях острова бродит жуткий двухголовый пес Орф. Не Цербер, конечно, но тоже не шибко приятно…
Залегший рядом с Гераклом Софоклюс слегка побледнел.
— Во-вторых, — спокойно продолжал Гермес, — спальни красавиц стережет могучий евнух, великан по имени Эвритион.
— Евнух-великан?
— Да-да, бывают и такие психи! В-третьих… хотя нет, это уже перебор. Хватит с тебя и двухголового пса с могучим евнухом.
И вестник богов отключился.
— О пустоты Тартара! — жалобно простонал историк.
— Значит, пес и великан… — задумчиво проговорил Геракл, пряча сотиус в нагрудный карман под доспехами.
— Мама, помогите-е-е-е! — донеслось откуда-то слева, и вслед за криком послышался душераздирающий вой.
Слегка привстав, сын Зевса выглянул из-за холма.
По освещенной ровным холодным светом луны равнине бежал дико визжащий Херакл, преследуемый (кто бы мог подумать?!) чудовищным двухголовым Орфом весьма необычной породы.
Удовлетворенно кивнув, Геракл снова спрятался за холм и сказал до смерти перепуганному гиганту исторической мысли:
— Наш сумасшедший друг оказал нам поистине неоценимую услугу.
— Кт-т-то ок-к-казал?
— Херакл, кто же еще. Он отвлек на себя этого блохастого Орфа. Вот так удача! Надеюсь, чудовище сожрет самозванца.
— Ох, сомневаюсь, — скептически заметил несколько приободрившийся хронист.
Встав во весь рост, сын Зевса решительно оглядел равнину.
Истошные вопли Херакла и злобные завывания Орфа затихли вдали. Судя по всему, сладкая парочка устремилась к близкому морю. Чуть севернее виднелся некий подсвеченный луной симпатичный парк и белоснежное здание, расположенное на небольшой живописной возвышенности.