Пожав плечами, Геракл принялся отходить от звездолета как можно дальше, но вовремя остановился, гневно обернувшись к ржущему соучастнику.
— Да ты издеваешься надо мной! — утробно взревел сын Зевса, закладывая в баллисту новый каменный снаряд.
Улыбку на лице Аполлона как ветром сдуло, затем в люке исчезла и сама наглая физиономия, но Геракл уже выстрелил.
На этот раз все обошлось без досадного промаха. Круглый камень угодил прямехонько в пассажирский люк. Раздался оглушительный грохот, а затем отчаянный вопль и отборная матерщина Аполлона.
— Попал! — довольно констатировал Геракл, к которому сразу же вернулось хорошее настроение.
— Все, пора, — Фемистоклюс стремительно встал с пола Олимпа.
Он наконец все обдумал и все взвесил: обратный путь для них был заказан.
— Что, уже? — Алкидий грустно посмотрел на приятеля.
— Да, уже, — бескомпромиссно подтвердил Фемистоклюс. — Промедление смерти подобно. (Знаю, что эта фраза не принадлежит ни одному из древних греков, но все равно звучит прикольно. — Авт.)
Приятели направились в глубь Олимпа.
Впереди шел Фемистоклюс, который теперь (еще раз напоминаю) хорошо знал расположение божественных помещений.
Через пару минут стало ясно, что за ними по пятам кто-то крадется.
Фемистоклюс с Алкидием остановились. Неведомый преследователь тоже остановился. Греки снова пошли. Преследователь тоже глухо затопал. Остановились. Аналогичный результат.
— Да он играет с нами! — гневно завопил Фемистоклюс.
— Кто играет? — испуганно прошептал Алкидий.
— Да этот, этот… — Рыжебородый и сам не знал, кто с ними играет.
Напряжение достигло своей наивысшей точки, и Фемистоклюс сделал то, что сделал бы любой нормальный человек на его месте.
Фемистоклюс допустил ошибку, свернув не в тот коридор.
То, что он ошибся, грек понял, уткнувшись в тупик, где не было ни дверей, ни квадратных вентиляционных решеток, в которые можно, если что, пролезть.
Размеренные шаги приближались.
— Все, попались. — Рыжебородый в отчаянии ударил в шершавую стену тупика кулаком. — Отбегались мы с тобой, дружище.
Алкидий затравленно оглянулся.
К ним, расставив мраморные руки, медленно приближалась ужасная статуя Ареса. Ну а чего ей было спешить, статуе мраморной? Видела ведь, зараза, что жертвам некуда убежать. Радовалась, видно, паскуда каменная, хотя лицо изваяния ровным счетом ничего не выражало.
— И кому нам теперь молиться? — сразу как-то поник неутомимый Фемистоклюс. — Не скотине же Зевсу, в конце концов. Ты хоть, Алкидий, в обморок упасть можешь, а для меня обморок непозволительная роскошь.
Статуя приближалась с неотвратимостью Рока. Вот еще два шага, три. До вжавшихся в стену тупика греков осталось всего ничего…
Алкидий, молодчина, держался стойко, не падал в спасительное беспамятство.
Еще два шага.
Мраморная статуя остановилась, зловеще нависнув над смертными.
Голова Ареса склонилась, словно в почтительном поклоне. Затем изваяние заговорило. Более ужасный голос было трудно себе представить.
— Приказывай, хозяин, — хриплым, дребезжащим баском проговорил мраморный Арес.
— Что, ни хрена не выходит? — весело спросил Гефест, появляясь из грузового отсека звездолета.
Геракл сладко зевнул:
— Да ты и сам прекрасно знаешь, что не так уж и легко пробить эту металлическую шкуру.
— Знаю, потому помочь тебе и пришел.
— Ну спасибо, братец…
На плече Гефест нес какой-то странный железный ящик, весь покрытый темными и светло-зелеными пятнами (камуфляжем. — Лет.).
— Что это у тебя? — поинтересовался сын Зевса, оторопело таращась на удивительный груз божественного изобретателя.
— Боевой кумулятивный гранатомет звездной пехоты, сокращенно БКГ-18. Пробивает что хочешь. Весит пять килограммов. Дальность выстрела и мощь умопомрачительные.
— Но ведь… — Геракл на пару секунд утратил дар речи. — Но ведь вам, насколько я помню, строго запретили брать в научную экспедицию настоящее боевое оружие.
— Нам строго запретили, — передразнил сына Зевса Гефест. — А ты видел, какие в этой Греции были циклопы? Как половина нашего звездолета. А ведь я прекрасно знал, с чем мы на этой недоразвитой планете столкнемся. Вот взбесилось бы ни с того ни с сего подобное чудовище или, хуже того, несколько сразу — и чем бы ты их тогда усмирял? Может быть, молниеметателем? Да для них этот самый молниеметатель как укус комара. А это…
Гефест ловко вскрыл камуфлированный ящик:
— Это гарантировало нам абсолютную безопасность.
— Зевс, конечно, ничего не знал, — хмуро буркнул Геракл, глядя на божественного кузнеца с большим порицанием.
— Конечно, не знал, — ухмыльнулся Гефест, — а узнал бы, тут же его инфаркт бы и хватил. Но нам-то мертвый Зевс совсем не нужен.
— Не нужен, — согласился великий герой Греции, с уважением поглядывая на мощное оружие в руках гениального изобретателя.
Такими штуками еще не каждый умел пользоваться. Тут особо надо знать, что и как нажимать и, главное, каким концом держать оружие к цели.
— Я выставил самый слабый заряд, — принялся пояснять Гефест, надевая оружие на правую руку. — Думаю, одного залпа будет достаточно. Кстати, а что ты сделал с Аполлоном? У него сломана правая рука и левая нога да рассечена кожа на лбу.
— Выделывался много, — коротко ответил Геракл.
— А… ну да, это он любит. А теперь смотри… Оружие на руке Гефеста внезапно ожило. Вдоль
блестящего ствола побежали красные огоньки боевой готовности. Из маленького короткого дула выдвинулся тонкий мерцающий прицел. Синий лазерный луч забегал по обшивке космического корабля, ища в ней оставленную молотом Геракла вмятину. Затем ствол гранатомета внезапно потемнел, и… прозвучал выстрел.
У Геракла заложило уши.
Великий герой недовольно тряхнул головой. К сожалению, он ровным счетом так ничего и не увидел, лишь на месте сделанной им вмятины возникла аккуратная круглая дыра с красными, быстро остывающими краями.
С шипением на свежую пробоину опустилась металлическая заплата. Звездолет среагировал на полученное повреждение. Включилась автоматическая система защиты от разгерметизации.
— Бинго! — весело закричал Гефест, опуская оружие.
Что и говорить, сработано было первоклассно.
— Не понял, это он мне? — Алкидий нервно переглянулся с не ожидавшим такого поворота дел Фе-мистоклюсом.