— Очень хорошо! — Маргарет постаралась скрыть свою тревогу. — Как у них дела?
— Младшая — врач, а старшая, Хилари, работает в Нью-Йорке, на телевидении.
— А ты баронесса. Замечательная троица! Им бы надо снять о вас фильм.
Маргарет по обыкновению шутила, но Александра чувствовала, что ей отнюдь не весело.
— Не огорчайся, мама. Наши отношения не изменятся. Пожалуйста, знай это.
Однако у Маргарет такой уверенности не было. Она опасалась примерно того же, что и Ревекка Абрамс.
— Когда ты с ними встречаешься?
— Первого сентября, в Коннектикуте. Чепмен мне только что звонил.
— А что ты скажешь Анри?
— Еще не знаю. Я думала, может, скажу ему, что лечу с тобой… или, скажем, по твоим делам.
— Он этому не поверит.
— Да. Но я не могу сказать ему правду. Что-нибудь придумаю.
Они еще немного поговорили и распрощались. Через пять минут Маргарет позвонила дочери и заявила:
— Я лечу с тобой.
— Как?! Маман… Не стоит…
— Почему?
Маргарет считала свою идею великолепной. Помимо обеспечения Александре необходимого алиби, она хотела находиться неподалеку. От этой встречи можно было ожидать чего угодно.
— Для тебя это очень хлопотно. Ты же даже не собиралась до конца сентября возвращаться в Париж, говорила мне, что на несколько недель поедешь в Рим.
— Ну и что? Я могу поехать в Рим в октябре. Или на обратном пути из Нью-Йорка. Я там хотела только навестить мою подругу Маризу и купить себе приличные туфли. Но гораздо охотнее полетела бы с тобой в Нью-Йорк… если ты меня возьмешь.
— Конечно, мамочка…
У Александры на глазах выступили слезы. Она понимала опасения матери, но считала их совершенно необоснованными. Никто: ни кровный родственник, ни муж, ни подруга — не мог заменить ее.
— Ну конечно. Я с удовольствием полечу с тобой. Просто я не хотела тебя в это впутывать.
— Не говори глупости. Если я останусь здесь, то превращусь в клубок нервов.
Тут Маргарет посетила совершенно шальная идея, однако ей самой она понравилась:
— А давай возьмем с собой Аксель и Мари-Луизу? Александра просияла. Ей не хотелось расставаться с дочерьми даже на несколько дней. Да и Анри, возможно, благосклоннее будет смотреть на такой семейный вояж.
— Гениальная мысль. Вы втроем можете остаться в Нью-Йорке, пока я буду в Коннектикуте, а потом мы все развлечемся перед возвращением в Париж. Занятия в школе начинаются только с одиннадцатого.
— Великолепно. Я сегодня же позвоню в «Пьер» и забронирую номер. А ты позвони в авиакомпанию. Когда мы прибудем в Нью-Йорк?
— Первое — это пятница… Может, вылетим в четверг, тридцать первого августа?
— Отлично. Заказываем гостиницу на десять суток. Если захочешь вернуться раньше, всегда можно аннулировать.
— Маман… — у Александры к горлу подступил комок — так она была растрогана. — Любимая моя…
— Все будет хорошо, дорогая. Не сомневайся в этом. Впервые с момента появления Джона Чепмена на рю де йаренн она на самом деле так думала.
Еще в течение недели Александра мужу ничего не говорила. Наконец в один из вечеров, когда они устроились в шезлонгах на террасе, как бы между прочим сообщила:
— Мама хочет, чтобы я слетала с ней в Нью-Йорк в конце лета.
Анри сердито взглянул на супругу. Он не переставал сердиться на нее за провинность, допущенную перед отъездом из Парижа. Хотя эта тема больше никогда не обсуждалась, Александра знала, что Анри ей ничего не простил.
— Что у нее опять стряслось?
— Ничего. Просто у нее в Нью-Йорке дела, связанные с какими-то семейными капиталовложениями. Она попросила меня составить ей компанию. Может быть, я полечу вместе с ней и возьму девочек.
— Это смешно. Что делать в Нью-Йорке в августе? Анри подозревал, что его ожидает какой-то подвох.
— Речь идет о самом конце месяца. Да и для девочек это будет какое-то разнообразие.
— Абсурд. Вы можете слетать в Нью-Йорк в любое другое время, например зимой, без детей.
От его резкого тона у Александры по спине пробежал озноб. Но ее решение было непреклонным, хотя обычно она легко уступала мужу.
— Нет, Анри. Я полечу сейчас. С мамой. И с детьми. Он сел в шезлонге и гневно уставился на нее.
— Ты вдруг стала что-то чересчур независимой, Александра! Позволь тебе напомнить, что здесь я принимаю решения и за тебя, и за детей!
Анри выразился слишком резко, но это была правда, во всяком случае, до недавних пор. Однако визит в Париж Джона Чепмена положил начало значительным переменам в сознании Александры.
— Я думаю, что не стоит ради этого так волноваться, Анри. Я собираюсь принять приглашение матери.
— А если я запрещу тебе лететь туда?
Его лицо побагровело от ярости.
— Я все равно должна буду полететь. Мама просила ее сопровождать.
— Твоя мама не инвалид. Я сам ей позвоню и скажу, что ты остаешься здесь.
На этот раз Александра не собиралась сдаваться. Она говорила спокойно, но твердо:
— Я не хотела бы спорить с тобой, но должна лететь в Нью-Йорк с моей мамой.
— Почему? Объясни мне. Приведи хоть одну вескую причину.
— Слишком сложно это объяснить. Это семейные дела.
— Александра, ты лжешь!
Он был прав, но у Александры не было выбора; Правда была слишком страшной, чтобы Анри мог ее знать.
— Пожалуйста, не говори так. Я улечу ненадолго. Всего на несколько дней.
— Но почему, черт подери? Почему? Он стукнул кулаком по стеклянному столу так, что Александра вздрогнула.
— Анри, пожалуйста, ты ведешь себя неразумно… Александра опасалась, что муж, которому она привыкла подчиняться, вынудит ее все рассказать.
— Моя мама собирается навестить своих родственников и хочет взять меня с собой. В этом же нет ничего предосудительного.
— В этом предосудительно то, что ты поступаешь против моей воли.
— Но в соответствии со своей.
— Ты не можешь самостоятельно принимать такого рода решения. Ты замужняя женщина.
— Однако я не рабыня. Ты не можешь все за меня решать, ей-богу. Сейчас двадцатый век, а не средневековье.
— Но и ты не феминистка, между прочим, чтобы делать все, что тебе вздумается. А если желаешь таковой быть, моя крыша не послужит тебе кровом. Пожалуйста, имей это в виду, прежде чем начнешь собираться в дорогу.