– Но…
– Никаких «но»! Он – губернатор штата Южное Поволжье.
Эти слова окончательно отбили у курьера охоту высказываться за пределами темы, очерченной для него самой целью его визита. Он заморгал глазами и пробормотал:
– Значит, мы едем в Сторожовка-сити? К губернатору Эй. Эй. Коркин?
– За «эй, эй, Коркин» можно и по рогам получить, – меланхолично заметил Женя, вычленяя новую живописную деталь анатомии посланца. – Не A. A. Korkne, как вы тут сказали и как пишется в разного рода официозе, а Антон Анатольевич Коркин, бывший мой приятель и коллега, а теперь вот преуспевающий государственный муж. Кстати, о мужьях: хорошо бы, чтоб дома его жены не оказалось. Но, увы, – шепотом закончил Афанасьев, – это фантастика: мадам Коркина четко пасет своего супруга, сохранившего некоторые пагубные привычки молодости. Ну, пока, домашние! – крикнул он. – Счастливо оставаться. Позвоню, когда узнаю, какого черта им от меня понадобилось!
– Пока, папа! – отозвался Ваня.
– Ты уж там не усердствуй, а если в Москве зайдешь к Ковалеву, сильно не налегайте! – сурово напутствовала жена. – А то я вас с Николаем знаю. Он хоть теперь и банкир, а все равно балбес! Ну, пока. Дай поцелую. Та-а-а-ак… – Она окинула супруга критическим оком и добавила на прощание: – Передай привет Гале, жене Николая. Не забудь! Я ей звякну, проверю!
– Ох уж эти бабы, – ворчал Афанасьев, садясь за руль своей старой машины «Жигули» 11-й модели, древней, как пески Сахары: 2005 года выпуска. – «Звякну, проверю». По видеотелефону с этой Галей целый день треплется, только успевай счета получать, а туда же: «передавай привет», «сильно не налегайте!»
– Николай Ковалев – это еще один ваш друг? Это, случаем, не председатель правления банка «Вега-кредит», одного из крупнейших в Российских штатах?
– Он самый. Хотя Колян и банкир, но он ничуть не зазнался, этого от него не дождешься. Вот что, курьер: все равно я уже выпил два пива, так что сильнее от меня пахнуть не будет. Забеги в угловой, возьми еще пять бутылок, а потом сочтемся, раз уж мне все карты заблокировали.
– Но ехать пьяным за рулем… – начал было невольный блюститель афанасьевской нравственности.
– Какой пьяный? Я же тебя не за водкой посылаю. Так что иди, топай, а то я скажу, что ты мне никакого уведомления не посылал, а напился пьян и упал в канализационный люк перед моим домом, видишь! – И Афанасьев, скорчив свирепую физиономию и едва удерживаясь от смеха, указал, куда гипотетически мог свалиться многострадальный посланец.
Нет надобности говорить, что после такой теплой и доходчивой отповеди бедняга немедленно потопал за пивом для Афанасьева. За свой счет…
2
Антон Анатольевич Коркин процветал.
Он процветал, если принимать во внимание внешнюю атрибутику преуспевающей жизни: престижную работу, положение в обществе, порядочное состояние в виде нескольких жирненьких банковских счетов, роскошный особняк с охраной и спутниковой сигнализацией, а также заботливую жену и любящую красавицу дочь. Если заостряться на всем вышеперечисленном, то Антон Анатольевич был одним из счастливейших людей своей эпохи. Мог ли еще пятнадцать лет назад редактор загибающейся желтой газетенки мечтать о том, что он станет главой огромной территориальной единицы, даже не области, а – по новому государственному делению – штата Южное Поволжье, в который вошли бывшие Волгоградская, Саратовская, Пензенская и Тамбовская области! Антону Анатольевичу даже не пришлось менять место жительства. В свое время он проживал в поселке городского типа Сторожовка. По американскому обычаю, столицей штата назначался какой-нибудь небольшой городок (к примеру, кто знает, что столица штата Нью-Йорк – жалкий городишко Олбани?). По тому же принципу столицей Южного Поволжья была названа как раз Сторожовка, где в то время проживал А. А. Коркин, в меру успешный и не в меру выпивающий журналист, с женой и двухлетней дочкой. Прошло пятнадцать лет. Антон Анатольевич Коркин прибавил в весе примерно вдвое (политического веса не касаемся), его жена Александра Андреевна, еще недавно просто Саша, стала суровой матроной, а дочка Маша, милая девочка, вживила себе в руку сканируюшее устройство «АнтиАлкаш», которое распознавало алкоголь в крови с точностью до одного промилле на расстоянии до километра. Вот и живи после этого в тесном семейном кругу!..
Афанасьев и бедолага курьер приехали к Корки ну в самое неподходящее время, когда Антон Анатольевич попался на распитии одного литра крепко-алкогольного коктейля, возомнил себя юным и, вытащив из завалов в громадной кладовке татуировальную машинку, принялся набивать на своей оплывшей жиром коленке надпись «А дедушка Ленин хороший был вождь!». Жена и дочь вцепились в главу семейства мертвой хваткой: одна пыталась отнять бутылку с пойлом, а вторая сужала круги вокруг татуировальной машинки, с помощью которой пьяный губернатор уродовал себе колено. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не раздался звонок и голос Афанасьева не сообщил, что к Коркину приехали по делу государственной важности. Александра Андреевна не узнала Афанасьева по голосу, да и едва ли его помнила, потому что последний раз видела его лет десять назад; через несколько минут двое гостей уже дожидались хозяина дома в огромной гостиной. Скуки ради Афанасьев взял из вазы апельсин и прицелился в картину на стене. В этот момент картина отъехала в сторону вместе со стенной панелью, на которой она крепилась, и апельсин угодил в лоб свежетатуированному губернатору Коркину, который ради приема гостей облачился в игривый пурпурный халат, отдаленно напоминающий праздничную тогу зажиточного римлянина.
– Здрасьте, Антон Анатольевич, – сказал Афанасьев.
Коркин потирал лоб и мутно смотрел на метателя апельсинов. Потом он сел в кресло напротив и сказал:
– Это самое… слушаю. Вы… это… кто такие?
– Тепленький совсем, – констатировал Афанасьев, – Все понятно. Я – Афанасьев Евгений Владимирович. Помнишь меня? Да в прошлом месяце только на рыбалку ездили, а ты уже последние мозги пропил, губернатор. Кстати, говорят, что у президента Нэви Буша не мозги, а сменный мыслящий гель, который заправляют ему в череп в соответствии со сроками эксплуатации. Может, тебе тоже такую штуку организовать? У нас в Лос-Энгельсе башковитые ребята сидят, мигом сбацают халтурку, а Лос-Энгельс – это в твоей епархии, то есть штате.
– А-а, Женя, – протянул губернатор, – понятно. Выпьешь? Пока жена думает, что у меня тут важная встреча, она сюда не сунется, так что можно совершенно безопасно.
– Тебя тоже пасут на предмет горячительных напитков? – вздохнул Женя. – Э-эх, тяжкая наша мужская доля!
Будь здесь президент Нэви Буш, которого помянули всуе совсем недавно, он, вне всякого сомнения, присоединился бы к мнению Евгения. к Губернатор налил в три бокала. Бедный курьер, глядя на манипуляции сиятельной особы и встопорщив и без того пышные бакенбарды, побледнел, вспотел, но непослушными губами все-таки выдавил, что он не пьет.
– Абстинент, что ли? – спросил Коркин с мимолетной ноткой презрения. – Эге?