— Идем! — решительно сказал я.
На этот раз путь оказался куда короче и удобнее, потому что сухая просторная галерея была достаточно сносно освещена. Вскоре мы очутились перед внушительной двустворчатой дверью в два человеческих роста высотой. Одна из ее створок была приоткрыта. Старик Волох не сдержал усмешки, когда увидел это. Он даже потрогал темное, покрытое лаком дерево и чуть потянул массивную дверную створку на себя. Просунул голову и почти тут же подался обратно.
— Значит, они там, — сказал он.
— А это мы куда пришли? — спросил Макарка.
Я потянул ноздрями и выговорил:
— А ты что, сам не понял? По запаху?
— По запаху я только туалеты отличаю… время от времени, — неопределенно отозвался тот. — Хотя… погоди… Ну-ка… Библиотека, что ли? У меня у папы так в кладовке пахнет, где он хранит старые книги, которыми не пользуется. Там под две тысячи томов навалено.
— Тут, юноши, гораздо больше, — сказал старик Волох и первым проскользнул в приоткрытую створку. — Говорят, книгохранилище в подземельях царского дворца вместило на своих полках около ста тысяч древних томов. И самые ценные фолианты хранятся как раз в свинцовой комнате.
Я взялся пальцами за подбородок, на котором уже выросла неопрятная щетина:
— Погоди, дед. Какая, к чертям свинячьим, библиотека? Нам выход нужен, выход! А ты говоришь — библиотека! Она едва ли охраняется хуже, чем тюремная галерея. А то и лучше.
И я последовал за ним. Наверно, он знает, что делает!.. Если упрекать его на каждом шагу, у старого маразматика может лопнуть терпение, и он откажется служить проводником. Подождем. По крайней мере, здесь не холодно и сухо.
Главное помещение книгохранилища представляло собой внушительный зал под сводчатым потолком. Высоченные полки из дубового и березового теса вздымались в два человеческих роста. Сотни пыльных томов, затянутых в переплеты из кожи, жести, плотной бумаги… Кое-где встречались фолианты в ценных серебряных и золотых окладах, с отделкой из драгоценных камней. Между полок виднелись внушительные сундуки с навешенными на них массивными замками. Полки тянулись по залу, как ряды старых, закаленных в боях испытанных воинов, уже выведенных в отставку, но еще способных на многое. Запах старых книг, потрепанных корешков, пыльных страниц, кожаных переплетов проникал в ноздри. Я сделал несколько шагов, подойдя вплотную к ближним полкам, потянул на себя какой-то косо поставленный том и чихнул.
— Не сюда, — прошелестел голос старика Волоха, — нам дальше… дальше. Не шумите. Мы тут не одни.
Мы крались через весь зал едва ли не на цыпочках. Нинка, маленький разведчик, забегала вперед и оглядывала пыльные полки, даже попыталась подлезть под одну из них, но я не допустил, вытащив ее оттуда буквально за ноги. Мы перешли в следующий зал и тут увидели гвардейца. Он стоял у дверей и, клюя носом, дремал, опираясь на старинную алебарду, совершенно не подходящую его новому мундиру и пистолетам, привешенным к поясу. Неподалеку находился еще один гвардеец. Этот мирно спал в компании пяти бутылок. Накрывшись плащом. Пить на посту?.. У меня есть предположение, что парни просто перепились со страху. Верно, боязнь того, что их застанут на посту в таком некондиционном состоянии, была перекрыта страхом перед ЭТИМ местом. Я тяжело сглотнул. Конечно… это произошло именно здесь. Похищение книг, смерть одного из Хранителей древней библиотеки, исчезновение гвардейцев.
Старик Волох привел нас к свинцовой комнате. Той самой, где было совершено убийство. Да — к свинцовой комнате. Это у ее дверей дремал, опершись на алебарду, страж…
3
Дальнейшее следует описывать исключительно глаголами активного действия. Какими пишутся энергичные, как перекатывающаяся под челюстями жевательная резинка, американские комиксы. Истоком таких лаконичных, сжатых энергетических описаний следует считать нетленную фразу римского диктатора Цезаря Veni,vidi,vici: «Пришел, увидел, победил». Собственно, первые два глагола приложимы и к нам с Макаркой, Нинкой и стариканом Волохом. Пришли. Увидели. Увидели сначала двух позорно заснувших на посту сотрудников царской охраны, а потом — уже в свинцовой комнате — трех женщин и одного мужчину. Мужчиной, сразу скажу, был первый министр, любезный Дмитрий Иванович, а женщинами… Обе женщины были наши сыщицы из «Чертовой дюжины». В тот момент, когда я украдкой просунул голову в хранилище главных книжных раритетов, а потом проник и целиком, спрятавшись за здоровенный сундук, Елпидофория Чертова чеканила сквозь зубы:
— Значит, так, уважаемый Дмитрий Иванович. Я внимательно изучила отверстие в стене и обследовала края свинцовой обшивки. Что я могу вам сказать? Возможно, вы тоже скажете, что я подвержена суевериям… Вам известна технология рытья подобных тоннелей в фунте, пусть даже небольшого диаметра? Вы видите — тут полое пространство. Значит, тот, кто прорыл этот ход, должен был куда-то сбрасывать землю. К примеру, кротовые ходы заполнены рыхлой землей. Конечно, прорываться через нее не в пример легче, чем через нетронутый, целинный, так сказать, грунт, но все равно… А тут, обратите внимание: рыхлой земли НЕТ. Ее нет, она исчезла, через этот проход вполне можно дойти до той точки, откуда убийцы Хранителя явились. Я проникла в эту дыру и пролезла по ходу вглубь шагов на тридцать. Мои наблюдения подтвердились: вся разрыхленная земля удалена. Куда, спрашивается, она могла деться? И вообще, ставим вопрос более крупно: КТО или ЧТО прорыло этот ход? Буровая машина, как вы говорили, Дмитрий Иванович? Едва ли. Поверхности стенок хода неровны, такая стихийность и бессистемность, простите за выражение, присуща только живому существу.
— Я же говорил о землекопе, — желчно объявил министр.
— О землекопе. Я тут рассчитала, Дмитрий Иванович. Диаметр хода позволяет думать только об одном землекопе. По крайней мере, в такой узенькой норе только один и может работать, да и то если изогнется. Опять же — если допустить, что это землекоп. Что, он так себя не любит, что полез в эту дыру и рыл, рыл, рыл… Опять же — если допустить, что он рыл. Потому что на прорытие хотя бы тридцатиаршинного хода в таком твердом грунте одному человеку потребуется около месяца, и это без удаления сброшенной рыхлой земли! А я сомневаюсь, что этот ход составит тридцать аршин — он значительно длиннее, и это не обсуждается. Далее — даже если землекоп все же умудрился прорыть ход, ну, оказался таким феноменально сильным и выносливым для человека, а также умудрился не задохнуться… Все равно — как он сумел проломить свинцовую обшивку помещения? Вы, господин министр, когда-нибудь пробовали пробить свинцовый лист любой толщины с помощью ЛЮБОГО подручного инструмента?
— Динамит, — пискнула Дюжина.
— Параська!.. Какой динамит? Исключено.
— И какова же ваша версия? — проскрипел министр, запустив руку в свою синюю бороду.
— Она все объясняет. И характер хода, и то, как пробит слой свинца…
— Только не надо мне про этих кролокротов, достаточно наслушались от ваших приятелей, которых вы так ловко разоблачили, — усмехнулся Дмитрий Иванович. Я насупился и жестом велел Макарке следовать за мной.