Внимание Босха вдруг привлекло употребленное Чандлер слово «правосудие». Босх понимал, что Чандлер употребила его не зря и теперь укрепляет свои позиции, произнося это выражение чуть ли не в каждом предложении. В гражданском судопроизводстве слова «правосудие» и «деньги» тесно взаимосвязаны, поскольку означают одно и то же.
– В отношении Нормана Черча правосудие свершилось очень быстро. Все это заняло лишь несколько секунд – пока детектив Босх пинком открывал дверь, нацеливал свой блестящий «смит-и-вессон» и нажимал на спусковой крючок. Пуля, которой детектив Босх казнил мистера Черча, обладает повышенной убойной силой. Она проделывает в теле отверстие полуторной ширины, вырывая огромные куски тканей и органов. Именно такая пуля и поразила в сердце мистера Черча. В этом и заключалось правосудие.
Босх отметил, что многие из присяжных сейчас смотрят не на Чандлер, а на стол истца. Слегка наклонившись вперед, чтобы не мешала кафедра, он увидел, что Дебора Черч вытирает платком льющиеся по щекам слезы. Это была полная женщина с короткими темными волосами и маленькими голубыми глазами. До того самого утра, когда Босх убил ее мужа, а в доме появились копы с ордером на обыск и репортеры со своими вопросами, она являлась своего рода олицетворением классической домохозяйки, благодушной и недалекой. Но когда Черч наняла Мани Чандлер и стала называть его убийцей, Босх перестал ее жалеть – а ведь он даже считал ее жертвой!
– Леди и джентльмены! Имеющиеся свидетельства неизбежно докажут, что детектив Босх является продуктом своего учреждения, – продолжала Чандлер, – бессердечной, бесцеремонной машиной, творящей правосудие по своему собственному разумению. Неужели вы хотите, чтобы управление полиции и дальше было именно таким? Или вы захотите хоть как-то исправить допущенные ошибки, защитив права семьи убитого мужа и отца?
В заключение мне бы хотелось процитировать вам одного немецкого философа, Фридриха Ницше, слова которого, написанные около ста лет назад, как мне кажется, тесно связаны с тем, что мы делаем сегодня. «Тот, кто борется с чудовищами, – говорил он, – должен позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище. И когда ты заглядываешь в бездну, бездна тоже заглядывает в тебя…»
Леди и джентльмены, именно в этом и состоит суть нашего дела. Не только детектив Гарри Босх заглядывал в пропасть – в ночь убийства Нормана Черча пропасть тоже заглянула ему в душу. Тьма окутала его, и детектив Босх пал. Он стал тем, с кем был призван бороться, – он стал чудовищем. Думаю, представленные вам доказательства не могут не привести вас именно к этому выводу. Благодарю за внимание.
Чандлер села на место и похлопала Дебору Черч по руке успокоительным жестом, означающим что-то вроде «ну-ну, не плачьте!». Босх прекрасно понимал, что этот жест адресован в первую очередь присяжным, а вовсе не вдове как таковой.
Посмотрев на бронзовые стрелки настенных часов, красовавшихся над дверью, судья объявил пятнадцатиминутный перерыв, после которого кафедру должен был занять Белк. В этот момент Босх неожиданно заметил, что с отведенной для публики скамьи на него смотрит одна из дочерей Черча. На вид ей было лет тринадцать. Очевидно, это старшая, Нэнси. Он быстро отвел взгляд и сразу почувствовал себя виноватым. Интересно, заметил ли это кто-либо из присяжных?
Белк заявил, что перед выступлением ему надо побыть одному. Босху, который с утра ничего не ел, хотелось бы отправиться в расположенный на шестом этаже буфет, но туда вполне мог заглянуть кто-нибудь из присяжных или, что еще хуже, членов семьи Черча. Вместо этого он спустился вниз и прошел к стоявшей возле входа урне для мусора. Прислонившись к подножию статуи, он зажег сигарету и только тогда обнаружил, что весь мокрый от пота. Час, в течение которого Чандлер выступала со своей речью, показался ему вечностью, особенно мучительной оттого, что на него словно уставился весь мир. «До конца недели этот костюм не выдержит, – подумал Босх, – надо проверить, в порядке ли другой». Думая о подобных незначительных вещах, он в конце концов немного успокоился.
Он уже вдавил в песок первый окурок и закурил вторую сигарету, когда сделанная из стекла и стали дверь суда неожиданно открылась и из нее показалась Хани Чандлер. Тяжелую дверь она открыла, двигаясь задом наперед, и поэтому сначала не заметила Босха. Оказавшись за дверью, она склонила голову и закурила дорогую сигарету с золотым фильтром. Выпрямившись и выдохнув сигаретный дым, она вдруг увидела Босха и сделала шаг к урне, намереваясь погасить только что зажженную сигарету.
– Все в порядке, – сказал Босх. – По-моему, кроме нас тут только один свидетель.
– Это так, но я не думаю, что нам следует встречаться за пределами здания суда.
Пожав плечами, Босх ничего не сказал. Ход был за ней – при желании она могла уйти. Вместо этого Чандлер сделала еще одну затяжку.
– Вообще-то я всего на секунду. Нужно уже возвращаться.
Кивнув, он окинул взглядом Спринг-стрит. Перед окружным судом стояла очередь из желающих войти внутрь, пройдя через рамку металлоискателя. Опять «люди в лодках». Какой-то бездомный двигался к ним по тротуару, чтобы произвести плановую проверку урны. Не дойдя до здания суда, он, однако, неожиданно повернул обратно и поспешил пройти куда-то в переулок. По пути он лишь однажды неловко обернулся.
– Он меня знает.
Босх вновь перевел взгляд на Чандлер:
– Он вас знает?
– Раньше он был адвокатом, и тогда я его знала: Том, фамилию точно не помню, кажется, Фарадей. Думаю, он не хотел, чтобы я увидела его таким. Но здесь все знают, что с ним случилось. Это ходячее напоминание о том, что может произойти, когда дела пойдут совсем плохо.
– А что произошло?
– Это долгая история. Возможно, вам ее расскажет ваш адвокат. Можно вас кое о чем спросить?
Босх не ответил.
– Почему город не урегулировал это дело без суда? Родни Кинг, волнения – у полиции сейчас не лучшее время, чтобы затевать такой процесс. Не думаю, что Балк [3] – я зову его так, потому что знаю, что он зовет меня Мани, – сумеет его выиграть. А пострадаете вы.
Прежде чем ответить, Босх немного подумал.
– Все это строго между нами, детектив Босх, – предупредила она. – Просто светская беседа.
– Это я велел ему не заключать мирового соглашения. Я сказал ему, что, если он хочет заключить мировую, я найму себе собственного адвоката.
– Вы так уверены в себе? – Она помолчала, сделав затяжку. – Ну что ж, посмотрим.
– Посмотрим.
– Вы же знаете – тут нет ничего личного.
Он знал, что это ложь – самая большая ложь.
– Только не для вас.
– А для вас? Вы застрелили безоружного человека и принимаете как личную обиду то, что его вдова подает на вас в суд?
– Муж вашей клиентки имел привычку вырезать полоску из сумочки своей жертвы, обвязывать вокруг ее шеи удавку, а затем медленно, но верно ее душить, одновременно насилуя. Он предпочитал кожаные полоски. Его, похоже, совсем не беспокоило, с какой именно женщиной он это делает. Главное, чтобы была кожаная полоска.