– Она сказала, что дело сделано: завтра будут уже заключительные выступления, так что ход расследования больше не имеет значения. В общем, она меня отпустила.
– Этим дело не кончится. Ты ведь это понимаешь, не так ли? Теперь, когда ей понадобится номер машины, адрес из базы данных Управления автомобильным транспортом, неразглашаемый номер телефона свидетеля, она будет звонить тебе. Она сделала тебя, парень.
– Я знаю. Мне придется что-то с этим решать.
– И ради чего? Какова была цена в тот первый вечер?
– Мне нужно было внести деньги по той чертовой закладной… Не могу продать этот гребаный дом, не могу оплатить закладную, просто не знаю, что мне делать.
– А как насчет меня? Тебя не беспокоит, что мне теперь делать?
– Беспокоит. Да, конечно, беспокоит.
Босх оглянулся на музыкантов. Они продолжали играть Стрейхорна и сейчас исполняли «Анализ крови». Саксофонист играл, в общем, неплохо – правильно расставлял акценты, и фразировка была чистой.
– Что ты собираешься делать? – спросил Эдгар.
Босху не надо было над этим задумываться – он и так уже все решил.
– Я? Ничего, – не отрывая глаз от саксофониста, сказал он.
– Ничего?
– Вот тебе придется кое-что сделать. Я больше не могу с тобой работать, парень. Я знаю, что у нас есть работа с Ирвингом, но все равно это все – конец. Когда это дело кончится, ты пойдешь к Паундсу и скажешь ему, что хочешь перевестись из Голливуда.
– Но ведь вакансий по убийствам нигде нет. Я сам смотрел – ты же знаешь, как редко они появляются.
– Насчет убийств я ничего не говорил. Я только сказал, что ты попросишь перевода. Ты займешь первую же вакансию, понятно? Меня не волнует, если ты попадешь в дорожники в семьдесят седьмом, – ты согласишься на первое, что тебе предложат. – Он посмотрел на Эдгара, у которого слегка отвисла челюсть. – Это цена, которую ты заплатишь.
– Но я же занимаюсь убийствами, это моя работа. Это моя специальность.
– Больше нет. Это не подлежит обсуждению, разве что ты захочешь попытать счастья в ОВР. Или ты идешь к Паундсу, или я. Больше я с тобой работать не могу. Вот так.
Он снова перевел взгляд на музыкантов. Эдгар молчал, и через несколько секунд Босх предложил ему уйти.
– Уходи ты первый. Я не смогу вернуться с тобой в Паркер.
Эдгар встал и, постояв некоторое время возле столика, произнес:
– Когда-нибудь тебе понадобятся все друзья, которых ты только сможешь собрать. Тогда ты вспомнишь о том, что сделал со мной.
– Я знаю, – не глядя на него, сказал Босх.
Когда Эдгар ушел, Босх сумел-таки привлечь внимание официантки и заказал еще выпивки. Квартер играл «Компенсацию за дождь» с некоторой долей импровизации, которая понравилась Босху. Виски начало разогревать его изнутри; он сидел, откинувшись назад, и слушал, стараясь не думать ни о чем, связанном с копами и убийцами.
Но вскоре он почувствовал чье-то присутствие и, повернувшись, увидел, что рядом, с бутылкой пива в руке, стоит Бреммер.
– Судя по выражению лица Эдгара, он больше сюда не вернется. Можно к тебе присоединиться?
– Да, он не вернется, и ты можешь делать все, что тебе вздумается, но учти, что я не на службе, нахожусь здесь неофициально и вообще сбился с пути.
– Другими словами, ты ничего хорошего не скажешь.
– Ты правильно меня понял.
Присев, репортер закурил сигарету, поглядывая на Босха своими маленькими и хитрыми глазками.
– Годится. Я ведь тоже не на работе.
– Бреммер, ты всегда на работе. Даже сейчас стоит мне сказать что-то не так – и ты об этом не забудешь.
– Конечно. Но ты забываешь о тех временах, когда мы работали вместе. О статьях, которые помогли тебе, Гарри. Просто однажды я написал статью, которая оказалась не такой, как тебе хотелось, и все хорошее оказалось забыто. Теперь я всего лишь «тот проклятый репортер», который…
– Плохого я не забываю. Вот ты сидишь здесь, правильно? Так вот, я хорошо помню, что ты сделал для меня и что ты сделал против меня. В конечном счете одно другое уравновешивает.
Некоторое время они молча сидели и слушали музыку. Мелодия закончилась как раз в тот момент, когда официантка поставила на стол третью порцию двойного «Блэк Джека».
– Не хочу сказать, что я собираюсь его раскрыть, – сказал Бреммер, – но почему мой источник информации о записке оказался так важен?
– Теперь он уже не настолько важен. В то время я просто хотел знать, кто пытается меня прихлопнуть.
– Ты уже это говорил. Что кто-то тебя подставляет. Ты действительно так думаешь?
– Это не имеет значения. Что ты написал для завтрашнего номера?
Репортер выпрямился, его глаза сверкнули.
– Увидишь. Правдивый репортаж из зала. Твое свидетельство о том, что кто-то другой продолжает убивать. Большая статья, на первую полосу. Вот почему я здесь. Когда я попадаю на первую полосу, я всегда это отмечаю.
– Устраиваешь себе маленький праздник, да? А как насчет моей матери? Ты это вставил?
– Гарри, если тебя беспокоит именно это, не волнуйся. В статье я о ней даже не упомянул. Честно говоря, для тебя это, конечно, жизненно важно, но с точки зрения газетных новостей – уже излишняя подробность. Я оставил ее за кадром.
– Излишняя подробность?
– Ну да, вроде той статистики, которую всюду суют спортивные комментаторы на ТВ: вроде того, сколько мячей такая-то команда забила в третьем периоде пятой игры в чемпионате 1956 года. Я посчитал, что история с твоей матерью – которую Чандлер пыталась подать как мотивацию твоих действий – это уже излишняя подробность.
Босх только кивнул. Он был рад тому, что важная часть его жизни завтра не станет достоянием миллионов читателей, но старался этого не показывать.
– Тем не менее, – сказал Бреммер, – я должен сказать тебе, что если вердикт будет против тебя и присяжные начнут говорить, что ты сделал это, стараясь отомстить за свою мать, это придется упомянуть – у меня уже не будет выбора.
Босх снова кивнул – это показалось ему вполне справедливым. Взглянув на свои часы, он увидел, что уже почти десять. Надо позвонить Сильвии, а значит, нужно уйти отсюда до того, как начнется следующая пьеса и музыка снова его зачарует.
– Мне пора сматываться, – допив свой бокал, сказал он.
– Ага, и мне тоже, – сказал Бреммер. – Я выйду вместе с тобой.
Прохладный вечерний воздух слегка развеял сковавшее Босха алкогольное оцепенение. Попрощавшись с Бреммером, он сунул руки в карманы и двинулся вперед по тротуару.
– Гарри, ты собираешься идти пешком до самого Паркер-центра? Садись, вот моя машина.