– Ну да, Голливуд, но тут личное дело. Сегодня утром миссис Фонтено звонила учительнице этой девочки, а учительница – моя подруга. Она расстроена, и я просто хотел бы выяснить, что случилось.
– Послушайте, у меня нет времени на утешения. Я должен расследовать это дело.
– Иными словами, у вас ничего нет.
– Вы никогда не работали на Семьдесят седьмой?
– Нет. Наверно, теперь вы хотите рассказать мне, как здесь трудно?
– Да пошел ты, Босх! Я вот что тебе скажу: к югу от Пико таких вещей, как свидетели, просто не существует. Единственный способ раскрыть дело – это, если повезет, найти где-нибудь отпечатки пальцев, или, если повезет еще больше, – дождаться, когда чувак придет и скажет: «Простите, это сделал я». Угадай, как часто это происходит!
Босх ничего не ответил.
– Послушай, эта твоя учительница не единственная, кто здесь расстроился. Тут дело скверное. Они все скверные, но некоторые вообще сквернейшие из скверных. Так вот это одно из них. Шестнадцатилетняя девочка сидит дома и читает книгу, присматривая за своим младшим братом.
– Стреляли из проезжавшей машины?
– Ты угадал. В стене двенадцать дырок. Это был автомат Калашникова. Двенадцать дырок в стене и одна аккурат у нее в затылке.
– Она не успела ничего понять, да?
– Да, не успела. Должно быть, в нее угодила первая же пуля, потому что она не пригибалась.
– Выстрелы предназначались одному из ее старших братьев, верно?
На несколько секунд Хенкс замолчал. Было слышно, как в комнате для инструктажа хрипит рация.
– Откуда ты это знаешь? От учительницы?
– Девочка говорила ей, что братья торгуют крэком.
– Да ну? А в больнице они вели себя прямо как пай-мальчики. Я это проверю, Босх. Могу я что-нибудь еще для тебя сделать?
– Можешь. Какую книгу она читала?
– Какую книгу?
– Ну да.
– Она называется «Долгий сон». Именно это она и получила, дружище.
– Ты можешь оказать мне одну услугу, Хенкс…
– И какую?
– Если будешь говорить об этом с репортерами, не говори им о книге.
– Что ты имеешь в виду?
– Просто не говори, и все.
Босх повесил трубку, стыдясь того, что, когда Сильвия впервые заговорила об этой девочке, он с подозрением отнесся к ее прекрасному сочинению.
Подумав об этом несколько минут, он набрал номер приемной Ирвинга. Трубку сняли практически мгновенно.
– Здравствуйте, это приемная заместителя начальника управления полиции Лос-Анджелеса Ирвинга, говорит лейтенант Ганс Ролленбергер, чем я могу вам помочь?
Как догадался Босх, Ганс Вверх, очевидно, дожидался звонка самого Ирвинга и поэтому решил отбарабанить официальное телефонное приветствие, которое значилось в справочниках, но в управлении обычно игнорировалось.
Ничего не сказав, Босх повесил трубку и еще раз набрал тот же номер, давая лейтенанту возможность вновь повторить свое заклинание.
– Это Босх. Я просто позвонил, чтобы узнать, как дела.
– Босх, это не вы звонили несколько секунд назад?
– Нет, а что?
– Да так, ничего. Я здесь вместе с Никсоном и Джонсоном. Они только что приехали, а Шихан и Опельт сейчас ведут Мора.
Босх обратил внимание на то, что Ролленбергер так и не посмел в глаза назвать их президентами.
– Сегодня что-нибудь произошло?
– Нет. Объект утром был дома, вскоре после этого отправился в Вэлли, где навестил еще несколько складов. Ничего подозрительного.
– А где он сейчас?
– Дома.
– А Эдгар?
– Эдгар был здесь, а потом поехал в Сибил допросить ту, что осталась в живых. Прошлой ночью он ее нашел, но она была слишком одурманена, чтобы говорить. Сейчас он делает вторую попытку.
– А если она опознает Мора, нам как, надо будет его брать? – понизив голос, спросил Ганс.
– Не думаю, что это удачная мысль. Этого пока недостаточно. А мы себя выдадим.
– Я тоже так думаю, – уже громче сказал Ролленбергер – с тем, чтобы президенты знали, кто здесь командует. – Мы от него не отстанем и будем рядом, когда он нанесет свой удар.
– Будем надеяться. А как это дело решается у вас с группами наблюдения? Они докладывают вам постоянно?
– Все четко. У них включены роверы, а я здесь слушаю. Мне известен каждый шаг объекта. Сегодня я задержусь допоздна. Такое у меня ощущение.
– Почему же?
– Я думаю, сегодня ночью все решится, Босх.
Босх разбудил Сильвию в пять часов, но затем сел на кровать и полчаса растирал ей спину и плечи. После этого она встала и пошла в душ. Когда она вернулась в гостиную, глаза ее все еще были сонными. На Сильвии сейчас было серое платье с короткими рукавами. Светлые волосы сзади были завязаны в пучок.
– Когда ты должен ехать?
– Чуточку попозже.
Она не спросила, куда он едет и зачем, а сам он ничего не сказал.
– Хочешь, я приготовлю суп или еще что-нибудь в этом роде?
– Нет, не надо. Не думаю, что сегодня вечером мне придется голодать.
В этот момент зазвонил телефон, и Гарри взял трубку на кухне. Звонила репортерша из «Таймс», которая узнала этот номер от миссис Фонтено. Журналистка хотела поговорить с Сильвией о Беатрис.
– О чем? – спросил Босх.
– Ну, миссис Фонтено сказала, что миссис Мур хорошо отзывалась о ее дочери. Мы готовим большую статью об этом, потому что Беатрис была таким замечательным ребенком. Вот я и подумала, что миссис Мур, наверно, захочет что-нибудь рассказать.
Велев ей подождать, Босх отправился за Сильвией. Сильвия сразу ответила, что хочет поговорить о девочке.
Разговор длился пятнадцать минут. Пока она разговаривала, Босх сходил к своей машине, включил ровер и нашел частоту Симплекс-пять. И ничего не услышал.
– Первый! – сказал он, нажав на кнопку «передача». Прошло несколько секунд, и Босх уже собирался попробовать еще раз, когда услышал наконец голос Шихана.
– Кто это?
– Босх.
– Чего нужно?
– Как там наш объект?
– Это Бригадир. Будьте добры использовать в эфире кодовые обозначения! – послышался вдруг в трубке голос Ролленбергера.
Босх ухмыльнулся. Вот же козел!
– Бригадир, какое у меня кодовое обозначение?
– Вы Шестой, это Бригадир, прием.
– Ввассспоннл, начальник!
– Повторите!