Босх скосил на нее взгляд, но ничего не сказал. Он положил фото и снова принялся перелистывать документы в папке, выхватывая обрывки информации о некоем незнакомце, которым в действительности был он сам.
Уиш сказала:
– Мы сумели найти девятерых, проживающих в Южной Калифорнии, которые имеют за плечами вьетнамский опыт. Мы их всех проверили. Медоуз был единственным, кого мы перевели в ранг подозреваемого. Он был наркоман, имел судимости. У него также был опыт работы под землей уже после того, как он вернулся с войны. – Несколько минут, пока Босх читал, она вела машину в молчании. Потом сказала: – Мы вели за ним наблюдение целый месяц. После ограбления.
– Чем он занимался?
– Ничего определенного мы не выявили. Может, какие-то коммерческие сделки. Примерно каждые три дня он ездил в Винис покупать детские шарики с опиумом. Но похоже, просто для личного потребления. Во всяком случае, никакие покупатели к нему не приходили. И никаких иных посетителей тоже не было за целый месяц слежки. Черт, если бы мы могли доказать, что он торгует, мы бы тут же его повязали, а потом – когда стали бы раскалывать на причастность к ограблению банка – уж нашли бы, к чему прицепиться. Но он не сбывал! – произнесла она таким тоном, словно старалась убедить больше саму себя, чем Босха. Так, во всяком случае, ему показалось.
– Я вам верю, – ответил он.
– Вы не хотите меня просветить, зачем мы едем в Голливуд?
– Мы ищем свидетеля. Возможного свидетеля. Скажите, как Медоуз жил все то время, пока вы за ним следили? Я имею в виду денежную сторону. Где он брал деньги на поездки в Винис?
– Единственное, что удалось выяснить, – это что он получал социальное пособие и пособие по инвалидности от Министерства по делам ветеранов. Вот и все.
– Почему вы через месяц прекратили слежку?
– У нас ведь на него ничего не было, не было даже уверенности, что он вообще имеет к этому делу отношение. Мы…
– Кто скомандовал «отбой»?
– Рурк. Он не мог…
– Тот, который администратор.
– Дайте мне закончить. Он не мог обосновать расходы на постоянную слежку, не дающую никаких результатов. Мы действовали чисто интуитивно, ничего больше. Однако прошло уже почти два месяца с момента ограбления, а у нас по-прежнему не было против него никаких улик, ничего конкретного. В сущности, мы и слежку-то стали вести просто на всякий случай, для очистки совести. Мы склонялись к мысли, что преступники давным-давно в Монако или в Аргентине. А не шастают за дозами на побережье и не обретаются в Долине, в третьесортных домах, где селятся шлюхи. На тот момент подозрения в отношении Медоуза были вообще лишены смысла. Да, это Рурк скомандовал отбой. Но я была с ним солидарна. Признаю: сейчас нам ясно, что мы дали маху. Вы довольны?
Босх не ответил. Он понимал, что Рурк был прав, отменив слежку. Нигде просчеты не видны так хорошо задним числом, как в работе сыщика. Он сменил тему.
– Почему ограбили именно этот банк? Вы никогда не задавались таким вопросом? Почему Уэстлендский национальный? Почему не банк «Уэллз Фарго» или хранилище в Беверли-Хиллз? В любом случае, в Хиллз можно лучше поживиться, в тамошних банках больше денег. Вы, кажется, сказали, что эти подземные каналы идут по всему городу.
– Да, это так. Я не знаю ответа на этот вопрос. Может, они выбрали банк в центре, потому что хотели иметь полные три дня для вскрытия ячеек, а им было известно, что центральные банки не работают по субботам. Вероятно, только Медоуз и его сообщники могли бы дать ответ. А что мы сейчас ищем в этом районе? В ваших отчетах ничего не говорилось о возможном свидетеле. Свидетеле чего?
Они уже въехали в Голливуд. Улица была утыкана захудалыми мотелями, которые наводили тоску уже на следующий день после своей постройки. Босх указал на один такой под названием «Голубое шато» и велел ей припарковаться. Заведение выглядело столь же угнетающе, как и остальные на этой улице. Бетонное блочное здание образца начала пятидесятых. Выкрашено голубой краской, с синим орнаментом, краска сильно облупилась. Это было двухэтажное строение с внутренним двором, где почти из каждого открытого окна свисали простыни и полотенца. Где интерьер, как было хорошо известно Босху, по омерзительности впечатления соперничал с экстерьером. Где находящиеся в бегах обитатели теснились по восемь-десять человек в комнате и самый сильный забирал себе кровать, а остальные довольствовались местом на полу или в ванне. Ночлежки, подобные этой, имелись во многих кварталах вокруг Голливудского бульвара. Всегда были и всегда будут.
Пока они сидели в фэбээровской машине, глядя на мотель, Босх рассказал ей о недописанных каракулях, которые обнаружил на трубе поблизости от резервуара, и об анонимном звонке в службу спасения. Он пояснил, что убежден: голос идет в комплекте с найденным баллончиком краски. А его владелец – Эдвард Нис, известный также под кличкой Шарки.
– Эти малолетние бродяги образуют уличные клики, – сказал Босх, выходя из машины. – Не то чтобы банды в полном смысле. Скорее, для самообороны и прокорма. Согласно досье из нашего отдела, занимающегося уличными группировками, команда Шарки последние месяца два околачивается здесь, в «Шато».
Закрыв дверь машины, Босх заметил, что впереди к тротуару подкатила и остановилась другая машина. Он окинул ее быстрым взглядом, но не узнал. Ему показалось, что он заметил внутри две фигуры, но машина была слишком далеко, чтобы с уверенностью сказать: это Льюис и Кларк. По мощенной плитами панели Босх двинулся к разбитой неоновой вывеске, в контору мотеля.
Там он увидел старика, сидящего за стеклянной перегородкой с выдвижным поддоном у ее основания. Человек читал свежую газету из Санта-Аниты. Он не оторвал от нее глаз, пока Босх и Уиш не подошли к стеклу вплотную.
– Да, офицеры, чем могу служить?
То был изнуренный жизнью старичина, чьи глаза давно отказались интересоваться чем-либо, кроме возможности поживиться. Копов он чуял еще до того, как они включали свои сирены. И усвоил, что лучше давать им, что требуют, без лишнего шума.
– Парень по имени Шарки, – сказал Босх. – В каком он номере?
– В седьмом, но сейчас его нет. Кажется. Когда он дома, его мотоцикл всегда стоит здесь, в холле. А сейчас мотоцикла нет. Значит, он ушел. Скорее всего.
– Скорее всего. А кто-нибудь еще есть в седьмом?
– Конечно. Кто-то всегда бывает.
– Первый этаж?
– Угу.
– Есть задняя дверь или окно?
– И то, и другое. Раздвижная дверь сзади. Очень дорогая, не хотелось бы менять.
Старик потянулся к щитку с ключами и снял ключ с крючка под седьмым номером. Положил на выдвижной поддон в стеклянной перегородке, разделяющей его и Босха.
* * *
Детектив Пирс Льюис обнаружил в своем бумажнике квиток от банкомата и стал прочищать им между зубами. Во рту у него был такой привкус, словно где-то там застрял кусок сосиски от завтрака. Он двигал карточкой из плотной бумаги туда-обратно, пока зубы не показались ему чистыми. Потом недовольно причмокнул языком и губами.