— Ничего себе! — присвистнул Клод.
— Так что, — бойко подытожила Роми, — привести в порядок этот коттедж для меня не составит проблемы. Я самостоятельно придам ему вполне товарный вид. К тому же отсюда, из сада и из окна спальни, вид на реку и долину просто потрясающий. Такие пейзажи то же ведь многого стоят. Вот увидите — дела у меня пойдут на лад, и очень скоро! Она торжествующе взглянула на Клода, ожидая от него полной и безоговорочной капитуляции.
— Но в вашей собственности находятся еще два здания, и они требуют удвоенного внимания, — сдержанно заметил Клод. — А потому дайте мне знать, если все‑таки решите продать дома. Я какое‑то время буду еще заинтересован в этом, но учтите: с каждым днем цена будет опускаться все ниже и ниже, — добавил он и вальяжно направился к калитке.
Роми буквально закипела от ярости. Шантажист! Опять он ей угрожает и при этом хочет оставить за собой последнее слово. Слишком многие издевались и над ней, и над ее чувствами, чтобы она могла стерпеть это сейчас.
— А я уже решила, — крикнула она ему вдогонку, — выставить один из коттеджей на рынке недвижимости!
Клод окаменел. Потом медленно повернулся. Роми уже не была уверена в том, что поступила правильно, раскрыв свои карты. Этот человек так страстно жаждал вернуть себе утраченную его отцом фамильную собственность, что ради этого мог пойти на все.
Глупо! Он явно заслужил, чтобы ему слегка прищемили хвост. Он ей угрожал. Прокрался в сад, распоряжался здесь как хозяин. Она имела полное право быть к нему беспощадной, не говоря уже о том, что ей как воздух нужны деньги на ремонт коттеджей.
— Если вы так решили, то мне остается только пожелать вам успеха, — с деланным спокойствием сказал Клод.
Роми мгновенно обуяла тревога. Что он имеет в виду? Почему не повторяет своего предложения? Впрочем, он не ушел. Это давало какую‑то надежду.
Несмотря на его внешнюю беззаботность, напряженность ощутимо витала в воздухе. Теперь он у нее на крючке! — поняла вдруг Роми и приободрилась.
— Вы не могли бы подойти поближе. Я хочу сказать вам кое‑что личное, — небрежно бросила она.
Клод послушно подошел к ней вплотную, и Роми пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо.
— Отлично! — сказала она, еще не зная, что скажет в следующую секунду. — Элементарная вежливость требует, чтобы я предупредила вас о своих планах. Если говорить конкретно, то я хочу продать именно этот коттедж — Печной дом — тому, кто предложит самую высокую цену. На худой конец какая‑нибудь строительная фирма может купить дом под снос, чтобы использовать черепицу и камень для других целей.
Судя по остекленевшему от ужаса лицу Клода, ее импровизация удалась.
— И вы полагаете, что цена продажи одного дома покроет расходы на восстановление двух других? — спросил он, снова придав лицу непроницаемо‑холодное выражение.
Роми невольно восхитилась его умению держать свои чувства в узде.
— Если все это буду делать я сама, то да.
— Вы?
И он разразился хохотом. Роми пришла в ярость. Ну, погоди у меня! — подумала она. Еще не вечер! Посмотрим, как ты запоешь, когда я обведу тебя вокруг пальца.
— Я хотела проконсультироваться с вами по одному вопросу, — сказала она, невинно хлопая ресницами. — Но вы, как я вижу, спешите. Оно и понятно, вы человек занятой и до пустяков не снисходите!
— Вам нужен не совет, а трезвая голова на плечах, — со смешком сказал Клод. — Эта ноша вам не по плечу!
— Посмотрим, — пробормотала Роми. Клод вздохнул.
— Вы, как я понимаю, настроены крайне решительно, но это ничего не меняет. Однако совет я вам все же дам: не спешите выставлять дома на продажу. Приходите послезавтра в шесть вечера в замок — выпьем, поговорим по душам. У меня есть основания полагать, что за эти два дня вы сильно перемените свое мнение. Считайте, что я прошу вас об одолжении.
Роми придала лицу выражение неуверенности.
— Послезавтра и увидим. По крайней мере, мы могли бы поговорить о вашем предложении, — уклончиво сказала она.
Она была не прочь поиграть с этим самоуверенным красавцем в кошки‑мышки и, что греха таить, посмотреть настоящий средневековый замок.
Вернувшись к себе, Роми провела предварительную инспекцию помещений. Стены в нескольких комнатах следовало очистить проволочной щеткой от плесени, промазать трещины раствором… Что ж, подобная работа ей вполне по плечу.
Охваченная, энтузиазмом, Роми ходила из комнаты в комнату, отмечая недостатки и составляя список возможных покупок. В кухне имело смысл провести перестановку с тем, чтобы хватило места для новой, большей по размерам раковины и сушильной доски. Страшный, затоптанный линолеум и выцветшие, в сальных пятнах обои она тут же ободрала и выкинула во двор…
Старая Кондитерская была самым большим из трех коттеджей, и в ее четырех спальных комнатах можно было разместить до восьми человек. Если бы ей удалось выручить хорошую цену за Печной дом и на какое‑то время затянуть пояс потуже — к чему ей, собственно, не привыкать, — то где‑нибудь через полгода она будет обладательницей действительно ценного доходного дома.
И самое главное — это вполне реально. Конечно, нужно было выяснить, как долго она сможет на законном основании оставаться во Франции, но и тут не предвиделось никаких осложнений: если потребуется, она на короткое время вернется домой и оформит новую въездную визу.
— Я справлюсь! — торжественно объявила она себе самой и села, чтобы составить список инструментов и материалов, которые ей понадобятся.
Потратив следующий день на заказ стройматериалов в одном из соседних городков и вернувшись домой совершенно измотанная, Роми решила, что пришло время немного отдохнуть и заодно хорошенько обследовать сам поселок.
В путанице улиц она обнаружила‑таки закономерность: извиваясь подчас самым причудливым образом, в конце концов они выходили к одним из четырех арочных ворот: южным, северным, западным или восточным. Роми спустилась с холма, на котором располагался поселок, и оказалась в поле. Как зачарованная, она побрела в сторону реки, туда, где, опустив головы в траву, желтевшую цветами одуванчика, паслись две лошади.
Еще раньше она заметила маленькую часовню возле моста, где вдоль реки цвели маки, а плакучие ивы опускали свои ветви в зеркальную гладь воды.
Через деревянные ворота она вошла на маленькое кладбище, и какое‑то время бродила среди могил, вглядываясь в надписи на надгробиях.
«От любимой супруги». «Скорбим». «Нашей любимой тете». «Моей ненаглядной…» Эти слова были понятны Роми даже без перевода. Тихо улыбнувшись, она зашла в часовню и постояла в центре маленького зала, впитывая всем своим существом царящий здесь мир и покой.
— Не возражаете, если я нарушу вашу уединенность?